Монетарные аспекты цены на золото

Автор: Шон Корриган (Sean Corrigan)

Речь на конференции, посвященной инвестициям в золото в Женеве 18.05.2006.

Англо-саксонская историческая школа вигов видит историю как постоянный и неизбежный прогресс от варварства к цивилизации. 

Но как ни странно, господство партии вигов, пришедшееся на годы британского экономического и военного триумфа XVIII столетия, было основано на постоянно растущих государственных долгах, которые финансировались Банком Англии с помощью махинаций и коррупции. 

Результатом стала эра спекулятивных маний и паник, самыми известными из которых являются две частично между собой связанные пирамиды – Миссисипская компания и Компания Южных морей.  Они ввели в наш лексикон термин «пузырь». 

Читая историю тех бесшабашных лет, нельзя, с одной стороны, не позабавиться, а с другой – не изумиться безнадежному оптимизму вигов с их видением беспрестанного человеческого самосовершенствования. 

Не показывает ли наш собственный опыт последних десятилетий, что, начни мы использовать рецепт, смешивающий жадность с постоянно повторяющимся массовым психозом, главным симптомом которого является вера в то, что мы живем в очередной «новой эре», и позволяющий финансистам надзирать за кухней, это неизбежно создаст взрывоопасный коктейль, как и три столетия назад. 

Но эти события дают нам больше, чем простое удовольствие от морального урока, извлекаемого из этой повести скандалов и излишеств. 

Но вскоре возбуждение, порожденное двумя этими пузырями, растаяло в воздухе, и наступили куда более значительные и долгосрочные перемены. 

Как писал Девид Хакетт Фишер (David Hackett Fischer):

«В самый час рождения дофина динамика европейской истории претерпевала глубокие перемены.  Важным их симптомом, как и прежде, были цены.  В Париже 1729 года ценовой баланс эпохи Просвещения тихонько подходил к концу.  Началось новое движение, которое по праву может быть названо ценовой революцией восемнадцатого столетия». [1]

Опираясь на данные Эрнеста Ларусса (Ernest Larousse) [2], Фишер демонстрирует, что с 1729 года и до начала французской революции цены на топливо (дрова и древесный уголь) удвоились, а на зерновые выросли от 66 до 75%.  Доходность государственных облигаций, плата за аренду и цены на землю резко выросли. 

И это не совсем совпадение.  Киндлбергер (Kindleberger) говорит нам, что количество сельских банков в Англии выросло с «пожалуй, дюжины» в 1750 году до «почти 400» к концу столетия, тогда как их деловитые шотландские кузены только за двадцать лет увеличили количество банкнот в обращении в пятнадцать раз. [3]

Тем временем за студеным Северным морем, заметил Бродель (Braudel), «в Голландии было легче взять деньги взаймы в 1750-е, чем в 1980-е». [4]

Нам не нужно слишком вдаваться в детали, чтобы увидеть, насколько эта эра похожа на сегодняшний день – быстрый рост торговли по всему миру, урбанизация, адаптация новых промышленных методов, инфраструктурные бумы и крахи, огромные военные расходы и эндемические конфликты, добавившие политический императив к уже существовавшему инфляционно-долговому импульсу. 

Но мы хотели бы подчеркнуть, что это краткое повествование было выбрано лишь для того, чтобы проиллюстрировать простую истину: любая инфляция есть последствие финансовых излишеств.  Как, по слухам, сострил великий Людвиг фон Мизес (Ludwig von Mises), только такой институт как правительство может взять честный листок бумаги и обесценить его посредством печатания на нем чего-либо.

Раздумывая над нашей судьбой сегодня, мы не устаем повторять, что система, в которой мы все живем, настолько инфляционна, насколько самый дикий монетарист может мечтать. 

Ситуация была ужасна даже тогда, когда коммерческие банки держали небольшие запасы золотых слитков в качестве резервов, а теперь у них отсутствуют любые ограничения. 

Теперь они всего лишь должны следовать стандартам достаточности капитала, выдуманным в Базеле (банком международных расчетов - Ред.), а это вообще не стандарты. 

К старинному заблуждению доктрины «реальных биллей», утверждающему, что предположительно твердая эластичная валюта отвечает только на нужды бизнеса и забывающему, что бизнес будет расти, если ликвидность обильна, ставки низки и цены растут, мы добавили еще более вредоносную доктрину «реальных банков». 

Согласно ей, банки ограничены в своих действиях, так как работает эффект мультипликатора. 

Но, конечно, упускается из виду то, что по мере роста объемов ликвидности и доступности кредитов банки, которые сами и являются виновниками такого роста, могут с легкостью творить свой собственный капитал из воздуха с помощью взаимных займов или продажи акций и облигаций тем, чьи заемные счета они только что пополнили! 

Сюда же добавьте то, что наша извращенная изобретательность использует глобальные компьютерные сети для создания всепокрывающей фантазии спекуляции активами на фундаменте из капитала толщиной в микрон. 

Поэтому мы говорим об излишках сбережений, в то время как наши пенсионная и социальная страховая системы все больше под угрозой и даже самые бережливые испустили дух.  Яркий пример тому – японцы, которые еще десять лет назад откладывали на черный день больше всех в развитом мире, а теперь благодаря политике нулевых процентных ставок и количественного смягчения откладывают не больше, чем их американские кузены-моты.  

Вот почему бедные из среднего класса могут столько «инвестировать» /в? облигационные фонды и одновременно тратить больше, чем они зарабатывают, на айподы, дизайнерское пиво и мак-усадьбы, а одна заправка «хаммера», взятого в лизинг на шесть лет, стоит им $200.  

В этом мире такой актив как золото может подорожать и тем самым отразить рост количества бумажных денег, но в этих условиях такой актив может стать медиумом, с помощью которого «горячие деньги»/? породят еще один пузырь, что, возможно, и произошло в последние девять месяцев.  

В таком мире очень важно не смешивать деньги, предложение которых практически не ограничено, с капиталом, чье предложение по самой его природе очень ограничено.  

Нам также никогда не следует забывать, что «капитал» – это не просто запись на жестком диске, легко введенная в систему какого-нибудь клирингового дома, а полезный и продуктивный ресурс, который надо достать из земли, обработать и собрать.  Делается это не в банковских мраморных палатах, а в тяжелых и жестоких условиях шахт, карьеров, полей и лесов. 

Поэтому, с одной стороны, мы должны считаться с новым предложением денег, для которого не существует маржинальной стоимости производства, нет времени ожидания и которое не предполагает предварительной установки индустриальных мощностей. 

С другой стороны, находятся два совершенно различных вида спроса, которые эти деньги могут удовлетворить: первый – на сверхизобильные сегодня финансовые ресурсы, тогда как второй – это спрос на те редкие, действительные ресурсы, производство которых требует времени, усилий, изобретательности и предпринимательского видения и которые, в свою очередь, требуют вложений редких ресурсов. 

В воспоминаниях о своей чрезвычайно успешной карьере трейдера великий Ричард Кантиллон (Richard Cantillon), отец современной экономики, предлагает нам некоторые наблюдения по этому поводу, источником каковых является его знакомство как с французской системой Джона Ло (John Law), так и с английским ее аналогом Джона Бланта (John Blunt).  

Во-первых, он говорит о том, что происходит, когда неконвертируемые деньги гоняются за финансовыми активами: 

«Институт Банка позволяет покупать и продавать ценные бумаги мгновенно за огромные суммы, при этом не вызывая каких-либо нарушений в циркуляции…»  

«В 1720 году размер акционерного капитала пузырей, бывших ловушками, и различных деловых предприятий в Лондоне вырос до 800 млн фунтов стерлингов, но продажи и покупки этих гибельных акций осуществлялись без труда с помощью постоянно выпускавшихся расписок и векселей, и в то же самое время эти деньги принимались в счет погашения интереса». [5]

А во-вторых, он предупреждает о последствиях взаимодействия таких денег с подлинными, редкими ресурсами:

«Изобилие фиктивных и воображаемых денег вызывает … сложности … из-за роста цен на землю и труд, а также делает плоды труда более дорогими». 

Кантиллон также отмечал, что первый вид спроса иногда вынужден дать первенство второму: 

«Как только идея огромных состояний заставила многих увеличить расходы на покупку карет, иностранных тканей и шелка, для всего этого потребовались наличные, что и разрушило все системы…»  

Но это, конечно, был век твердых денег.  

Наши орды спекулянтов недвижимостью, мириады ковбоев из хедж-фондов и корсаров частного капитала не сталкиваются сегодня с такими трудностями.  

Так что, хотя это и не сдует пузырь так прямо, как триста лет назад, мы можем с уверенностью сказать, что наш мир переживает процесс превращения в то состояние, когда старинные последствия изобилия ликвидности начинают просачиваться в доходы потребителей, а оттуда и в товары, которые они покупают у заморских поставщиков. 

Например, размер оплаты труда в частном сервисном секторе США, который включает 80% всех рабочих мест и 85% всех новых рабочих мест, созданных с 2003 года, вырос в годовом исчислении на 6% за последние три месяца со скоростью, невиданной с начала 1980-х.  

В действительности, если верить прессе, в Китае и Японии чувствуется дефицит рабочей силы, и стоит только открыть индийские газеты, как сразу заметишь рост зарплат и огромный уровень текучки кадров в этом бэк-офисе мира. 

Если оставить в стороне Кантиллона, история финансов дает нам многочисленные иллюстрации той истины, что в глубине своей все инфляции есть следствие финансовых излишеств.  Трудно не сделать вывод, что мы находимся в процессе написания очередной главы для этого увесистого тома. 

Я абсолютно уверен, что по своему масштабу, распространению, скорости и свирепости нынешняя инфляция, и не только денег, но всех форм кредита и их многоступенчатых производных, не имеет себе равных. 

Для доказательства этого утверждения мы привлекаем ваше внимание к бурлению на финансовых рынках и не в последнюю очередь к рекордному потоку слияний и поглощений, финансируемых с помощью долгов, а также к росту цен на дома, офисы, антиквариат, драгоценные камни, автографы, металлы, мягкие сырьевые ресурсы, энергоносители, ранее экзотические акции и, до самого недавнего времени, все виды облигаций. 

Задайте себе вопрос – растут ли цены на все эти непохожие активы или дешевеют деньги?  

Я почти уверен, что, так как я выступаю перед аудиторией золотых жуков, до этого момента я проповедовал обращенным, хотя моя проповедь и была основана на несколько ином тексте.  

Однако есть одна концепция, которая пользуется здесь большой популярностью, о чем я очень сожалею.  

Это совершенно необоснованный постулат, как экономически, так и логически, и это совсем не невинное заблуждение, так как следование ему серьезно искажает рациональный образ мысли и мешает правильному инвестиционному планированию.  

Я лично давно прилагаю огромные усилия, пытаясь опровергнуть это заблуждение, но когда бы я ни вставал под знамена этого движения, я обнаруживал, что мои аргументы оттесняются не с помощью более серьезных доводов, а простой манипуляцией терминами.  

Тем не менее, мы должны признать, что мы никогда не сможем вести осмысленной дискуссии или прийти к жизнеспособным выводам, если мы заранее не определим твердое значение всех терминов. 

Если вы в этом сомневаетесь, подумайте только о том вербальном и ментальном клубке, который стал результатом использования нашими хозяевами скользких словечек, или о том зле, которое породила государственная политика использования пропаганды в стиле Оруэлла.  

Поэтому, наконец, позвольте мне заявить во всеуслышание, сколько бы мне ни хотелось, чтобы это было правдой, хотя это когда-то и было правдой, золото – это сегодня не деньги. 

И, к сожалению, принимая во внимание реалии существующей политической системы и культурной среды, оно ими вряд ли снова станет. 

Не поймите меня неправильно, я бы хотел, чтобы оно было деньгами.  Я убежденный австриец, который выступает за 100% золотомонетный резервный стандарт. 

Я поддерживаю свободу банкинга в мире, где институты, предлагающие такие сервисы, не обладают никакими специальными, данными законом привилегиями. 

В свои самые темные моменты я даже предлагаю уничтожить другую всепроникающую и искусственную легальную привилегию, а именно общество с ограниченной ответственностью. 

Я мечтаю о жизни в ограниченной, минималистской, конституционной республике, где личные свободы и частная собственность являются святыней и где государство – это слуга суверенного гражданина, а не погонщик тупого стада. 

Я также верю, что первая серия экономических условий, а именно система твердых денег, необходима для выживания этого политического идеала и что, в свою очередь, такое общество является необходимым для существования монетарной нирваны, описанной выше.

Если кто-то желает подтверждения истинности этого утверждения, я рекомендую статью 100 швейцарской конституции, где сказано: «В областях кредита и валюты, международной торговли и общественных финансов федеральное правительство может в случае необходимости отходить от принципа экономической свободы».

К сожалению, прогрессисты и сторонники реформ Рузвельта (Roosevelt) изгнали дух Джефферсона (Jefferson) так же тщательно, как сторонники Милнера (Milner) и фабианцы стерли память о Брайте (Bright) и Кобдене (Cobden), последователи Сен-Симона (Saint-Simon) одержали победу над Сэем (Say), а доктрины Энгельса (Engels) подменили Эрхарда (Erhard).  

Но почему же я так упорно настаиваю на том, что золото – это не деньги?  

Потому что любое осмысленное определение денег начинается и заканчивается тем простым фактом, что деньги – это средство обмена. Как сказал великий Фритц Мачлап (Fritz Machlup), «Деньги – это то, что функционирует как валюта». 

Деньги – это товар, который с наибольшей готовностью принимается в процессе добровольного обмена (без скидок и экивоков и в идеале без принуждения), при окончательном завершении сделки большинством экономических агентов. 

Две другие характеристики, часто называемые денежными, – это «единица отчетности» и «хранилище ценности».  

Но даже если мы не станем спорить, соответствует ли золото этим характеристикам, мы будем настаивать, что они в любом случае лишь вторичны. 

Первая характеристика – это лишь предмет удобства в расчетах, она не определяет, а лишь следует за использованием сырьевого ресурса в качестве средства обмена. 

Теперь будьте честными и ответьте, кто из вас здесь, самых горячих верующих, когда-нибудь рассчитывал стоимость авиабилета или размер гонорара в унциях золота, а не в прозаических франках, долларах или евро? 

Вторая характеристика – «хранилище ценности» – это всего лишь восхитительное дополнение и скорее желание, чем неизбежность; чтобы быстро убедиться в этом, достаточно взглянуть на сегодняшние бумажные деньги или историю финансов (даже при металлических стандартах).  

Поэтому с тем, что золото деньгами не является для какой-либо экономически значительной группы людей или отрасли мировой экономики, поспорить невозможно.  

Будь у меня песчинка золота в кармане, я бы не смог с ее помощью купить выпить, и не только потому, что напиток в швейцарском отеле может стоить больше, чем она! 

Будь у меня одна или две унции золота, я не смог бы легко ее поменять на роскошные швейцарские часы в одном из ювелирных магазинов Женевы. 

Будь у меня десять слитков золота, мне пришлось бы испытать много трудностей, задержек и дать огромную скидку (возможно, спрятанную в качестве комиссии) для того, чтобы обменять их на типичную машину компании инвестфонда – Lamborghini Diablo.

Ведь даже сам верховный жрец Джеймс Терк (James Turk) недавно признал это в интервью New York Times:

«М-р Терк организовал свою собственную интернет–платежную систему… через которую он и его золотые соратники могут наслаждаться покупкой товаров и услуг за золото, а не за наличные…» 

«В некотором смысле это символическое упражнение.  Хотя платежная система и поддержана физическим металлом стоимостью $100 млн, ни одна торговая компания не согласилась принимать это золото в качестве платежного средства, хотя г-н Терк и надеется, что этот день придет…» [6]

Г-н Терк заслуживает нашего восхищения как неустанный защитник преимуществ золота, но он фактически признался, что золото – это не деньги! 

Но этого недостаточно для тех золотофилов, которые хоть и признают, что оно не служит никакой практической монетарной цели, переворачивают эту фатальную слабость и утверждают, что тот факт, что такое большое количество золота предназначено для простого хранения, делает его деньгами.  Хотя таким же образом можно утверждать, что куски холста, испачканные кистью Ван Гога – это тоже деньги, потому что они тщательно охраняются и не используются для изготовления парусов!

В действительности, если бы золото было деньгами, нам не нужно было бы собирать его так много, так как деньги – это не капитал, а просто способ, с помощью которого капитал перемещается от одного владельца и творца к другому.  

Поэтому восхождение золота к статусу денег сопровождалось бы дематериализацией этих тайников, так как оно стало бы надежным проводником обмена, как в случае Александра Македонского, который оголил храмы побежденных персов и превратил таким образом добытый металл в средство оплаты труда своих воинов. 

Золото – это, конечно, редкий ресурс, хотя спрос на него порождается не чрезмерным его использованием в продуктивных целях, а желанием избежать проблем, вызванных сверх изобильными бумажными деньгами. 

В таком виде ему явно есть место в портфеле, как у вас, так и у ваших клиентов.  Я лишь заметил бы, что успех любой, даже самой удачной инвестиции в первую очередь зависит от цены, за нее заплаченной.  В этой связи следует отметить, что нынешний уровень цен на металл не кажется мне слишком низким. 

В любом случае у вас всех будут собственные представления о том, сколько золото будет стоить в будущем, но на этой стадии презентации я тоже хотел бы чуть-чуть погадать. 

Посетители средней конференции делятся на три части: те, кто ищет подтверждения устоявшимся предрассудкам; те, кто хоть на день желает сбежать из офиса; и те, кто ожидает горячих слухов с рынка, чтобы в перерыве на кофе можно было набрать своего брокера. 

Но я вас разочарую, так как считаю, что ставить на конец нынешнего безумного ралли также неразумно, как и ждать, что ваши ставки улетят в стратосферу. 

Оценки сегодняшней стоимости уже достаточно сложны и без включения неопределенности будущего.  

Сказать, что золото будет расти против той или иной валюты, не говоря когда и насколько, это значит ничего не сказать.  Этого также недостаточно, чтобы доказать, что золото – это лучший способ сохранения своего капитала в любых обстоятельствах.  

Можно делать прогнозы двух видов, но в любом случае они будут количественными.

С одной стороны, краткосрочные трейдеры (и их не много), но я не один из них. 

С другой стороны, в долгосрочной перспективе экономические аксиомы – это неизбежность, и их невозможно отрицать. 

В конце концов и несмотря на все пропагандистские уловки, инфляционный бум всегда заканчивается, хотя он и может продолжаться дольше, чем думает большинство. 

С большой неохотой я прихожу к выводу, что мы находимся на пути ко все меньшей степени экономической свободы и ко всем большим нарушениям права частной собственности.  На этом пути подлинное предпринимательство и создание подлинного, а не фиктивного капитала встречают все больше препон. 

В таком мире владение подлинным активом действительно может оказаться в каком-то смысле спасением.  Но счастливым обладателям желтого металла не стоит радоваться слишком сильно, так как текущее ралли – это еще один указатель на дороге к порожденному нами же самими хаосу и катастрофе. 

Ссылки:

[1] The Great Wave, 1996
[2] Paris, 1933
[3] A Financial History of Western Europe, 1984
[4] The Wheels of Commerce, 1983
[5] Essai sur la Nature du Commerce in Général, ca. 1730
[6] New York Times, May 7th, 2006