Почему Евросоюз дышит на ладан

Мы привыкли видеть европейские проблемы только в финансовом аспекте. Это ошибка, так как теряются реальные причины будущего провала  Евросоюза после очередного финансового кризиса.

Обычно мы переживаем финансовые кризисы благодаря успешным действиям центральных банков как кредиторов последней инстанции. Однако происхождение и структура евро, и самого Евросоюза, могут обусловить начало финансового кризиса в предстоящие месяцы, и у Европейского Центрального Банка (ЕЦБ) не будет достаточно возможностей спасти систему.

Надо напомнить, что Евросоюз изначально был продуктом послевоенной политики США. Приоритетом было сформировать буфер против шествия советского коммунизма, и для этой цели были установлены три направления политики по отношению к Европе. Первым из них был план Маршалла, по которому с 1948 года предоставлялись средства для восстановления европейской инфраструктуры. За этим последовало образование НАТО в 1949 году, что обеспечило постоянное пребывание американских и британских войск в Германии. И наконец, была учреждена организация, спонсируемая ЦРУ, Американский комитет объединённой Европы (American Committee on United Europe), скрыто продвигавший образование европейского политического союза.

Это никоим образом не было естественным европейским процессом. Но в послевоенные годы концепция политического союза, изначально европейского объединения угля и стали, стала фактом в результате парижского договора 1951 года с шестью учредителями: Франция, Западная Германия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург и Италия. Затем она превратилась, после присоединения ещё 21 члена, в сегодняшний Европейский союз, исключая Великобританию, теперь решившую его покинуть.

При том, что страны-учредители сохраняют свои национальные характеристики, Евросоюз напоминает политический чемодан, некую сборную мебель, в которой каждый компонент сохраняет свои исходные характеристики. Спустя 65 лет француз по-прежнему непоколебимый французский националист. Немцы остаются характерно немецкими, а итальянцы восхитительно итальянскими. Бельгию часто называют не-страной, и она до сих пор разрывается между валлонами и фламандцами. Евросоюзу как организации не хватает национального самосознания и следовательно, политической сплочённости.

Поэтому Европейская комиссия в Брюсселе должна лезть из кожи вон, чтобы заявить о себе. Но у неё есть непреодолимая проблема: у неё нет демократического авторитета. Европарламент был создан беззубым, и поэтому может обмануть только несведущих. Власть остаётся у малой группы национальных государств, и национальные влиятельные силы не очень считаются с брюссельской бюрократией.

Отношения между лидерами государств и Европейской комиссией были намеренно долгосрочными, в том смысле, что потеря суверенитета используется для постепенного подчинения других членов Евросоюза франко-германской линии. Движущая логика была в том, чтобы сделать европейский регион защищённой торговой зоной в совместных франко-германских интересах, и защитить их от свободного рынка. Нелегко было найти необходимый компромисс. Со времени Второй мировой войны Франция сосредоточилась на защите собственной культуры, настаивая на том, чтобы французы покупали только французские товары.

Успех Германии был основан на сбережениях, что стимулировало инвестиции в промышленность и расширению экспорта. Эти две страны с общей границей имели и поныне имеют очень разные ценности, но они сумели задумать и основать Европейский центральный банк и евро. В Германии сторонники металлических денег проиграли промышленным кругам, стремившимся извлекать прибыль из слабой валюты. Это соответствовало её политическим предпочтениям, и отношения с Францией контролировал политический класс. Во Франции сторонники объединения, опять же политики, победили промышленников, которые стремились оградить свои внутренние рынки от немецкой конкуренции.

Когда впервые обсуждалась единая валюта, игнорировались две будущие проблемы. Первая была в том, как другие страны смогут адаптироваться к потере своей национальной валюты, а вторая - как Великобритания, с её англосаксонской культурой, основанной на рынке, сможет адаптироваться к более европейской модели. Вскоре второй вопрос встал ребром, и в сентябре 1992 года фунт стерлингов был выведен из механизма обменных курсов, который предварял введение евро.

Евро в конце концов появился на рубеже столетий. Франко-германский компромисс привёл к назначению француза Жан-Клода Трише (Jean-Claude Trichet) вторым президентом ЕЦБ. Всё было хорошо, потому что отказ от национальных валют и постепенный переход на евро означал, что страны Еврозоне могли брать займы в евро дешевле, чем в собственных национальных валютах.

Риск по облигациям измерялся относительно немецких облигаций, традиционно самых низкодоходных в Европе. Через непродолжительное время разница между бундами и другим европейским долгом стала широко считаться выгодной возможностью, а не отражением относительного риска.

Европейские банки, страховые компании и пенсионные фонды выиграли от существенного роста цен облигаций, выпускаемых периферийными странами Евросоюза, и делали соответствующие инвестиции. В свою очередь, эти заёмщики охотно питали этот спрос выпуском огромного количества долга, в нарушение Маастрихтского договора. Банковский кредит также расширялся, в банковской системе накапливался значительный объём долгового капитала.

Механизмом контроля над этим взрывным ростом заимствований должен был быть пакт о стабильном валютном курсе и росте, принятый в Маастрихте в 1993 году. В этом пакте были закреплены пять правил, два из которых касаются нас. Страны-члены обязывались поддерживать дефицит бюджета на максимальном уровне 3% ВВП, а долг правительства страны был ограничен 60% ВВП. Ни Германия, ни Франция не удовлетворяли критерию долга без фальсификации балансов этих стран, и единственной причиной того, что дефицит этих стран уложился в границы, оговоренные пактом, были подтасовки при учёте и благоприятный период экономического цикла. Механизм контроля не был введён.

Таким образом, с самого начала ни у одной страны не было чувства ответственности по отношению к новой валюте. Правила игнорировались, и евро стало системой взяток для правительств всех стран-членов, что было выставлено на всеобщее обозрение с банкротством Греции.

Банковская система Еврозоны, охватывающая центральные банки стран и ЕЦБ, связана странной системой расчётов под названием TARGET, стала для стран-членов средством для покупок немецких товаров в кредит. Можно было бы сказать, что это очень хорошо для Германии, но проблема была в том, что кредит предоставляла сама Германия. Это то же самое, что ссужать деньги покупателю вашего бизнеса в подстроенной сделке. Этот порок в конструкции системы сейчас является рокочущим вулканом, и в любой момент может начаться извержение.

Немцы хотят вернуть свои деньги, или по крайней мере, не хотя их списывать со счетов. Должники не могут платить и должны занимать новые деньги просто для того чтобы выжить. Ни одна из сторон не хочет видеть реальность. Это началось с Ирландии, затем последовал Кипр, затем Греция и Португалия. Это меньшие кредиторы, которых Германии во главе с министром финансов Вольфгангом Шойбле (Wolfgang Schäuble), удалось перевести в долговое подчинение, теперь являются экономическими зомби. Реальная проблема возникает с Италией, которая также терпит крах, имея примерное отношение долга к ВВП более 133%, и оно продолжает расти. Если Италия потерпит крах, за ней последуют Испания и Франция. Г-ну Шойбле не очень легко подчинить этих крупных кредиторов, потому что на данном этапе вся банковская система Еврозоны окажется в большом затруднении, как и само правительство Германии. Немецкие вкладчики также прекрасно понимают, что они будут платить по счёту.

Первой линией обороны для ЕЦБ как кредитора последней инстанции, будет удержание банков на плаву. Он может сделать это единственным способом: печатая евро для монополизации долговых рынков Еврозоны. Сможет ли ЕЦБ держать валюту, имея все эти обязательства на своём балансе, и как долго, предстоит узнать.

Сейчас евро кажется непобедимым Голиафом. Оно представляет собой европейскую антирыночную систему, которую никто не осмелился подвергнуть сомнению. Несомненно, только поэтому ЕЦБ смог безнаказанно ввести отрицательные процентные ставки. Но появляются заметные трещины. Сначала произошёл выход Великобритании из Евросоюза, после чего, вероятно, другие малые государства захотят его покинуть. Почти наверняка вскоре произойдёт банковский кризис в Италии, и референдум по Конституции в Италии также будет значительным затруднением. Политики в панике заверяют всех, что дальнейшая интеграция не представляет проблем, и новая армия не станет лекарством.

Рыночный эффект, помимо сильного удара для всех рынков, вероятно, будет двойным. Во-первых, валютные рынки будут продавать евро в обмен на доллары. Учитывая вес евро в индексе доллара, это станет серьёзным потрясением для всех валютных рынков. Во-вторых, жители Еврозоны с банковскими вкладами, вероятно, будут в возрастающей мере искать убежища в физическом золоте при появлении признаков надвигающегося краха их валюты, потому что больше им не во что будет вкладывать деньги. Каким бы образом это ни происходило, трудно принять любой другой исход, кроме полного провала этой необоснованной политической конструкции, изначально введённой в интересах США организацией, спонсируемой ЦРУ. Евро, определяемое политическим единством, а не истинным спросом на рынке, через непродолжительное время просто перестанет быть деньгами.