2020-2025 – изменится все или ничего?

Любой разрастающийся по принципу домино кризис в отсутствие адекватной реакции нарушит статус-кво.

Постоянные читатели знают, что я часто ссылаюсь на книгу «Четвертое превращение», обосновывающую 80-летние циклы экзистенциальных кризисов в американской истории.

Первым кризисом был конституционный процесс (1781 г.), последовавший после Американской революции, когда штаты пытались прийти к согласию относительно федеральной структуры. Вторым кризисом была Гражданская война в США (1861 г.), а третьим – Вторая мировая война (1941 г.).

Согласно данному предположению, мы приближаемся к экзистенциальному кризису, способному фундаментальным образом нарушить статус-кво.

Несмотря на обильные исторические свидетельства цикличности, прогноз существенных перемен исходя из предыдущих циклов – это, конечно, лишь предположение, а не нечто точно известное.

Так будет ли следующие 5 лет продолжаться текущая ситуация, или же в 2020-25 гг. все изменится? Для начала следует дать определение фундаментальным изменениям. На мой взгляд, если текущее распределение дохода, власти и владения капиталом не изменится, значит, никаких существенных изменений не произошло.

В политическом театре могут разворачиваться драмы, но если асимметричное распределение дохода, власти и богатства не изменится, то эти драмы – просто развлечение или отвлекающие маневры.

Также фундаментальными изменениями можно назвать нарушение структур повседневной жизни: распределения, стоимости и доступности продовольствия, чистой воды, энергии, медицины, дохода и базовой безопасности.

Один возможный способ оценить уязвимость общества к нарушениям или фундаментальным перетасовкам дохода, богатства и власти – изучить его буферы: гибкость и резервы основных систем.

Я часто ссылаюсь на эти буферы, поскольку они преимущественно невидимы для всех, кроме близко знакомых с работой каждой системы: резервы на случай кризиса, излишки, уровень подготовки сотрудников и управляющих для преодоления кризиса и т. д.

Два часто упоминаемых примера – это запасы бензина на заправках и продовольствия на полках супермаркетов и в холодильниках. В основном товарные ресурсы – продовольствие и топливо – поступают «точно по расписанию», то есть система поставки и распределения – это длинная и сложная цепочка с минимальными буферами, поскольку подобные системы оптимизированы не под гибкость, а под эффективность.

Нарушение любого звена цепочки поставок подорвет всю цепочку.

Главный буфер любого государства – это его валюта, или «деньги». Если его валюта все еще служит глобальным средством сбережения, то переживающее кризис государство может продолжать выпускать деньги, чтобы покупать все необходимое для смягчения кризиса.

Если же из-за чрезмерного выпуска новой валюты доверие стоимости денег исчезло, то этот буфер исчерпывает себя.

Социальные и культурные буфера оценить сложнее. Глубоко коррумпированные общества могут обнаружить, что общественное терпение в отношении злоупотреблений властью, проявляющихся в повальной коррупции, иссякло настолько, что мобилизация полиции и армии больше не защищает статус-кво.

Буферы свойственны и природным системам, и наша индустриальная цивилизация принимает различные природные ресурсы – топливо, воду и плодородную почву – за нечто само собой разумеющееся, полагая, что грубая сила (больше химических удобрений, больше скважин, больше гидроразрывов) гарантирует достаточные запасы этих важнейших ресурсов.

Финансовые системы имеют множество точек гибкости или хрупкости. Если взять в качестве примера глобальный финансовый спад 2008 г., Федеральная резервная система для восстановления доверия создала из воздуха или застраховала/гарантировала невероятных $27 трлн. (Сумма первых траншей составила $16 трлн).

Десять лет назад это сработало, но спасение банков не обязательно восстанавливает желание брать больше кредитов, толкая вверх цены активов, и определенно не способствует инвестициям в производительность – главный источник широкого процветания.

Оно также не создает больше дохода для обремененных долгом заемщиков, и при почти нулевых (или даже отрицательных) процентных ставках по всему миру остается очень мало простора для снижения стоимости обслуживания существующих долгов.

Однозначно кажется, что финансовые «подпорки» – дешевые займы и дешевое рефинансирование существующих долгов – исчерпали себя и пошли по фатальной наклонной сокращающихся доходов: каждый дополнительный доллар долга добавляет в экономику все меньше и меньше реального роста.

Я также упоминал об институциональном склерозе и о модели «восходящего клина», когда издержки и сложность продолжают расти, тогда как продуктивность стагнирует.

Примером, объединяющим финансовую, политическую и институциональную хрупкость, служат государственные пенсии, часто основанные на нереалистичных прогнозах бесконечно растущих доходов, прибыльности капитала и налогов.

Мы сейчас наблюдаем самую продолжительную экспансию в современной истории, однако она не кажется такой же прочной, как экспансия 1950-х – начала 1970-х (lestrenteglorieuses, «славная тридцатка» лет волшебной экспансии в 1945-75 гг.), бум финансиализации/дешевой нефти 1980-х или интернет-бум 1990-х.

История информирует нас, что кризисы, которые было относительно легко преодолеть в прошлом, когда буферы были широкими, а основные системы – гибкими, в конечном итоге провоцируют крах целых империй по принципу домино.

Подобные фазовые переходы часто следуют за периодами финансовой депрессии, засухи или пандемии (часто они совпадают, так как у истощенных людей ослабевает иммунная система и они уязвимы к эпидемиям), подтачивающими экономику и основные институты.

Если все это объединить, то, похоже, в этот раз нас ждет совершенно другой тип кризиса, когда основные системы экономики и общества становятся все более хрупкими за тонким фасадом стабильности, а следовательно, более уязвимыми к нарушению.

Кризис 1781 г. фактически был борьбой за уравновешивания полномочий штатов и федеральной власти. Уже тогда баланс был шатким из-за спорного вопроса рабства.

К 1860 г. политические компромиссы, удерживавшие от распада федерацию, не решая разногласия между рабовладельческими и свободными штатами, рухнули, и вопрос был решен с помощью войны.

В 1941 г. США были вынуждены выбирать между все более шаткой изоляцией и решительной борьбой с нацистским Рейхом и Японской империей.

Что может измениться в 2020-25 гг.? Возможно, ничего, если все непрочные «решения» растущей асимметрии дохода, богатства и власти, сохранятся и продовольствие, вода и энергия останутся дешевыми и доступными.

Но кажется, что гибкость общества, управления и экономики иссякла настолько, что любая упавшая костяшка домино может обвалить множество других, что приведет не к конкретному кризису, такому как война или политическая борьба, но к общему краху статус-кво: краху долга, краху чрезмерно сложных и непосильных институтов, резкому падению покупательной способности бумажных валют, потере веры в политические процессы, краху доверия технократическим экспертам и СМИ и, возможно, дефициту важнейших ресурсов, что может привести к сильному росту цен.

История показывает, что все эти системы взаимосвязаны и взаимозависимы (т. е. тесно переплетены), так что крах одной системы спровоцирует кризис всех связанных с ней систем.

Возможность такого каскадного кризиса всего статус-кво даже не рассматривается правительством, СМИ, академиками, корпорациями и т. д. Есть свидетельства того, что у Пентагона есть план действий в экстренных ситуациях, признающий хрупкость глобальных систем, но в настоящее время любой разрастающийся по принципу домино кризис в отсутствие адекватной реакции нарушит статус-кво.

Модель восходящего клина

Из-за эффекта храповика организация только знает, как расти

С ростом бюджета и штата растет и минимум, необходимый для поддержания системы, а также неэффективность

Когда доходы падают ниже этого выросшего минимума, система рушится

Данная статья была написана для MusingsReport27. Musings Report еженедельно рассылается подписчикам и меценатам за $5/месяц или больше.