Бурский интерес: Почему белое население ЮАР присматривается к России как возможному месту для миграции

Автор: Светлана Сухова

Фото: Владимир Полубояренко

Недавний саммит лидеров БРИКС в Йоханнесбурге был отмечен многочисленными протокольными накладками. Едва ли не новым мемом стало совместное фото, где таблички с названием стран, размещенные на полу для расстановки участников, не соответствовали флагам держав за ними. Например, из-за плеча нынешнего президента ЮАР Матамелы Сирила Рамафосы был явственно виден… российский триколор. Над этим много шутили, но вышло весьма символично: сегодня немалая часть белого населения ЮАР — потомки европейских переселенцев — всерьез рассматривают нашу страну в качестве возможного места для миграции. Прежде всего речь идет о бурах, которым на родине угрожает потеря не только собственности, но и (увы, это реальность) самой жизни. Цифры возможного «исхода» называются разные — от нескольких сотен до нескольких десятков тысяч человек. «Огонек» разбирался в деталях

«Из всех белых групп Южной Африки только африканеры — настоящие южноафриканцы в подлинном смысле слова. Они до сих пор не держат два паспорта, только один. Они здесь навсегда»,— эти слова принадлежат бывшему президенту ЮАР Джейкобу Гедлеихлекисе Зуме, которого вынудили подать в отставку в феврале этого года после девяти лет правления и семи неудачных попыток импичмента.

Зума знает, о чем говорит: у белокожих африканеров — потомков колонистов голландского, немецкого и французского происхождения — другой родины, кроме ЮАР, нет. Не только они, но и их пра-пра тут родились и выросли. Они воспринимают себя исключительно как южноафриканцев, а не как потомков голландцев или французов, в отличие от представителей многочисленных народностей, живущих с ними по соседству, для которых принадлежность к той или иной языковой группе имеет подчас куда большее значение, чем паспорт ЮАР.

К слову, многие из них такие же пришлые, как и африканеры: исконными обитателями этих мест можно назвать разве что бушменов (охотников-собирателей) и кой-коин (готтентотов, кочевников-скотоводов). А первые люди в Южной Африке появились еще раньше: на недавнем саммите лидеры БРИКС, например, оставили отпечатки своих ладоней в комплексе южноафриканских известняковых пещер «Колыбель человечества», где были обнаружены самые древние (2,4–3,5 млн лет) останки предков современного человека…

История африканеров началась 6 апреля 1652 года, когда Ян ван Рибек (Йохан Антонисзон ван Рибек) от имени Голландской Ост-Индской компании основал поселение у мыса Бурь, получившем также название мыс Доброй Надежды (теперь это Капстад или Кейптаун). После голландцев здесь высадились бежавшие от резни французские гугеноты, потом немецкие переселенцы. В современной ЮАР насчитывается почти 4 млн потомков тех колонистов. По вероисповеданию — преимущественно протестанты, говорящие на африкаанс (смесь южного диалекта нидерландского, немецкого и французского языков).

Буры (от boeren — «крестьяне») считаются субэтнической группой в составе африканеров и консервативный уклад жизни, сложившийся еще на заре переселенчества, хранят свято.

Первоначально бурские поселения формировались на востоке Капской колонии, но потом агрессия англичан (в 1795 году) вынудила вольных фермеров отправиться в «Великий трек» — вглубь материка. На освоенных территориях они основали Оранжевую республику, Трансвааль и колонию в Натале — три анклава «новой государственности».

Счастье свободной жизни было, правда, недолгим: в 1867 году на границе Оранжевой республики и захваченной англичанами Капской колонии было обнаружено крупнейшее в мире месторождение алмазов.

Спор из-за богатств привел к конфликтам, а потом и к войне: первую англо-бурскую (1880–1881) выиграли буры, но через пять лет (когда были открыты золотоносные месторождения еще и в Трансваале) случилась вторая война (1899–1902), в которой уже англичане с редкой даже для той поры жестокостью добились победы — Оранжевую республику и «бурскую вольницу» утопили в крови («Огонек» подобно освещал ход войны на своих страницах в течение трех лет — см. «Архив»).

С той поры обширная территория часто меняла статус: была и английской колонией, и доминионом, и конфедерацией, и федерацией. Менялись и политические ориентиры — от апартеида и создания «Южной Африки для белых» до добровольной либерализации и курса на «содружество наций».

Не менялась только жизнь буров: главная ценность — семья и работа, политикой они не занимались.

Увы, настала пора, когда политика занялась ими: после победы на первых открытых выборах 1994 года Нельсона Манделы возглавляемая им партия, Африканский национальный конгресс (АНК), прекратила субсидирование фермерских хозяйств африканеров, а потом начался и отток белых из ЮАР.

Обратный отсчет

В 1652 году на мысе Доброй Надежды буры основали первое европейское поселение в стране

Фото: Granger / DIOMEDIA

Четкой официальной статистики нет, но часто называют цифру первой волны — 800 тысяч африканеров покинули ЮАР к 2005 году. Потом на «внутреннем фронте» наступило некоторое затишье (власти в это время боролись с нелегальной миграцией, масштабы которой постоянно росли и приводили к серьезным эксцессам, вплоть до применения вооруженных сил), но с начала нынешнего года тема вынужденного отъезда вновь оказалась горячей, для буров особенно: ставший президентом Сирил Рамафоса принял программу изъятия земли у белых фермеров без компенсации, а после объявления о принятии программы «перераспределения земель» случилось неизбежное — всплеск насилия в отношении белых граждан ЮАР.

Уровень насилия в стране в отношении белого меньшинства и без того был довольно высоким: в 2017 году институт AfriForum опубликовал данные, согласно которым после отмены апартеида нападениям подвергся 11 781 африканер, как минимум 1683 человека пытали и/или убили. А по данным Сельскохозяйственного союза Трансвааля, в результате 345 прошлогодних нападений погибло 70 человек — самый высокий показатель с 2008 года. Сомнений нет: нынешний год в эти печальные цифры внесет существенные коррективы. А значит, нет сомнений и в другом: драматических последствий не избежать.

Если верить местным масс-медиа и блогам, то у белого меньшинства выбор невелик: либо сепарация, либо отъезд. В первом случае речь о том, чтобы закрепляться в анклавах (например, на основе Орании в Северо-Капской провинции) с прицелом на превращение их со временем в полноценное государство (Фолькстат). Проблема, однако, в том, что пока африканеры не составляют большинства ни в одном регионе страны, так что путь до желанной цели займет годы и при условии, что будет возможность пойти по нему бескровно. Во втором случае все много проще: лучший выход — попытать счастья в других уголках планеты.

Впрочем, «проще» — это только на первый взгляд. Начать с того, что власти ЮАР крайне болезненно относятся к любым попыткам даже зондировать почву на предмет поиска новой родины. Пример тому — недавний скандал с австралийцами. Все началось с заявления министра по делам миграции Австралии Питера Даттона этой весной: мол, хорошо было бы упростить процедуру получения бурами права на жительство в Австралии, например, использовав для этого программы для беженцев. Из Претории тут же последовало требование отказаться «от опрометчивых слов», а в СМИ ЮАР обвинили Даттона в расизме из-за фразы о том, что буры «будут работать и быстро интегрируются, а не будут требовать подачки и сидеть на велфере». В итоге главе МИД Австралии Джулии Бишоп пришлось официально заявлять, что никакого «спецрежима» для буров не будет, а если кто хочет стать гражданином Австралии, пусть подает прошение по стандартной процедуре.

Впрочем, какой бы ни была реакция властей ЮАР, сама идея переселения — «живее всех живых». И те из буров, кто всерьез задумался о переезде, заняты активным поиском новой родины, направляя эмиссаров по разным адресам. В Россию в том числе.

Разведка без боя

Поселок «Сенгилей» в Ставропольском крае может стать сегодняшней версией мыса Доброй Надежды для народа-странника

Маневр получился обходной: семейство Шлебушей (Ян, доктор политологии, Ади, доктор богословия, и Тереза) обратилось сначала к представителю русской общины в Нидерландах Дмитрию Писареву, а тот — к помощнику губернатора Ставропольского края на общественных началах Владимиру Полубояренко.

Выбор посредника не случаен: Полубояренко уже помог обосноваться на Ставрополье семье Мартенсов из Германии (история была звучная: Мартенсы спасались от сексуального «просвещения» в школах, ювенальной юстиции и либеральных ценностей). В своем письме к посреднику Шлебуши этот эпизод напомнили и, отметив «начавшееся в России возрождение любви к Отечеству, Христианству и верности вековым ценностям», попросили содействия в организации посещения Ставрополья в начале июля — чтобы «прочувствовать атмосферу города и области, получить представление о местной культуре и об экономическом климате». О далеких планах писали с осторожностью: «Иные буры даже рассматривают возможность изыскания путей для поселения в России, хотя не все из нас уверены, что выход — в эмиграции. Мы бы охотно узнали о практических возможностях в этой области или в области капиталовложения в России».

Сказано — сделано: прилетели, благо с марта между Россией и ЮАР установлен безвизовый режим, что, безусловно, упростило задачу. Да к тому же сыграло «разведчикам» на руку: с учетом последствий австралийского скандала вмешивать власти лучше уже на этапе реализации принятого решения, а не на стадии разведки. Так что вояж Шлебушей на Ставрополье был по форме безупречно подготовлен: и частный, и ознакомительный — никаких официальных «хвостов».

Впрочем, на уровне приема это никак не отразилось: хлеб-соль, хор русской песни, посещение мемориала в память Великой Отечественной войны, казачьего музея. Были и встречи с представителями национальных общин, и, конечно, с фермерами (завтрак в селе Донском плавно перетек в обед). Проехались буры и по полям: срывали колоски, растирали, пробовали на вкус. Свозили гостей и к соседям — в Карачаево-Черкесию, на Домбай: восторг полный — младшая из Шлебушей снега никогда не видела.

Главный вопрос, беспокоивший гостей из ЮАР, был такой же, как и для крестьян в 1861 или 1917 году,— земля. Точнее, свободные сельхозземли, которые можно было бы приобрести в собственность. Нужного для себя ответа буры, судя по тому, что они заявили «Огоньку» (см. интервью), не получили. Зато узнали, что на юге России больше распространена не продажа в собственность, а практика аренды земель на 49 лет. И впервые столкнулись с российской спецификой: когда речь идет о сотнях гектаров, вопрос может быть решен только при отмашке сверху.

Буры не скрывали, что способны оперативно и качественно наладить хозяйство в любой точке планеты.

Говорили и о том, что не намерены ехать все и сразу (для начала семей 30–50), но подчеркивали: все — весьма состоятельные. Признавались: в России их привлекает низкий подоходный налог и невысокий уровень госдолга.

— За пять лет они готовы освоить русский язык, историю, интегрироваться настолько, чтобы стать полноценными гражданами страны,— делился деталями общения с гостями Полубояренко.— Селиться они хотели бы общиной, при этом готовы построить все сами — больницу, церковь, школу, дома... Климат им наш подходит, и помимо Ставрополья они рассматривают Кубань, Ростовскую область, Крым и Карачаево-Черкесию…

Желания и возможности

Для жилья земли и варианты по расселению имеются. Например, большой земельный участок в Сенгилеевском районе на берегу озера Кравцово, что в 30 километрах от Ставрополья. В свое время тут планировалось расселить «анастасиевцев» (движение «Звенящие кедры России», члены которого ставят себе целью жизнь «родовыми поместьями».— «О»). «Анастасиевцы», правда, не приехали, однако, как пояснил «Огоньку» владелец «Сенгилея» Сергей Перегудов, участок в 160 гектаров размежеван, строительство домов согласовано, а под буров концепцию поселка можно и изменить — если будут пожелания. Это классно, конечно, но есть загвоздка: с сельхозтерриториями в интересных для буров регионах — проблема. И как решить ее, не знает никто. Точнее, все собеседники «Огонька» как мантру повторяли фразу «будет политическая воля, земля тут же найдется».

Без решения свыше земля нужных площадей (и в собственность) тоже есть, но находится не там, где бурам бы хотелось. Например, на юго-востоке Нижегородской области — неподалеку от границ с Мордовией (хоть сейчас бери — по цене 14 тысяч рублей за гектар). На этих землях некогда выращивали продукты для Российской армии, но вот уже несколько лет она простаивает. «Это так называемые серые лесные почвы,— пояснил "Огоньку" нынешний владелец земель Леонид Рыжов.— Уникальные земли для выращивания овощей и репчатого лука, а также сахарной свеклы и пшеницы. Неплохие урожаи тут дает овес и на него всегда есть покупатель — финны, а еще неплохо родится рожь, на которую сегодня не только спрос, но и хорошая цена».

И это — одно из многих предложений. Стоило только информации о бурах и об их планах по переселению просочиться в СМИ, как со всех сторон посыпались предложения по продаже земель, участков, домов и т.д. Можно сказать, что за то, чтобы привлечь бурские капиталы, уже началась настоящая охота.

Воля свыше

Между тем пресловутая «политическая воля» нужна не только для того, чтобы получить желаемые бурами сельхозземли на юге России, но и в принципе для того, чтобы африканеры смогли приехать. Понятно, что переселение в страну даже одной семьи требует санкций от федеральных властей, а уж про 20–30 семей, не говоря уже о тысячах человек, и говорить не приходится.

В посольстве России в ЮАР «Огоньку» ответили, что не имеют пока информации «по данному сюжету». Иными словами, соответствующего запроса от буров к ним не поступало.

Хотя отмечают: на стадии ознакомительных вояжей при условии безвизового режима таковой и не требуется. А потом?

Официальная процедура получения российского гражданства или статуса беженца и сложна, и запутанна, а главное — содержит в себе всевозможные лазейки для ускорения или замедления процесса.

Если следовать букве закона, у буров есть только два пути ускорить прохождение процедуры. Например, став инвестором, вложившим не менее 10 процентов в уставный капитал компании (сам капитал при это должен составлять не менее 100 млн рублей), которая работает в стране не менее трех лет и уже успела уплатить налогов и сборов за это время не менее чем на 6 млн рублей.

Второй путь — каким-то образом отработать в России три года по одной из специальностей, зафиксированных в специальном перечне, подготовленном Минтрудом пару лет назад. Фермерам-бурам, правда, из него мало что подходит, ну разве что «фельдшер-лаборант».

Стандартная процедура дает право просить гражданство иностранцам, имеющим «высокие достижения в области науки, техники и культуры», получившим политическое убежище или статус беженцев. Последнее — самое непростое. Как следует из официального ответа МВД России «Огоньку», «в связи с отсутствием четких критериев, определяющих основания предоставления временного убежища» решение принимается исходя из наличия у заявителя объективных причин, препятствующих его возвращению на родину, индивидуальных обстоятельств его жизни и т.п.

В переводе с бюрократического новояза это означает, что решение принимается не просто в каждом конкретном случае, но еще и одни и те же факты могут быть истолкованы чиновником по-разному. Так что нужный для переселенцев результат может быть получен, только если будет проявлена та самая «политическая воля» и отечественные чиновники получат четкий сигнал, как относиться к просьбам буров.

Впрочем, это все (как дали понять «Огоньку» разные информированные собеседники) — дело наживное. Прежде всего сами буры должны принять решение, нравится им или нет в России. Повлияет ли на него «отчетный доклад» Шлебушей по итогам ознакомительной поездки, скоро узнаем…