Буря в стакане вина: почему новый закон заставляет российской рознице убирать бутылки с полок

Автор: Андрей Григорьев

Фото Mohamed Azakir / Reuters

Недавно стало известно, что благодаря новому закону с полок винных магазинов вот-вот исчезнут шампанское, коньяк, херес и другие категории алкогольной продукции. О том, как некомпетентное законотворчество едва не парализовало целую отрасль ретейла и может лишить потребителя качественных продуктов, рассказывает управляющий партнер агентства винного консалтинга DoubleMagnum Андрей Григорьев.

На днях на читателей новостных сайтов свалилась очередная страшилка: якобы из-за нового закона о вине с полок магазинов вот-вот исчезнут шампанское, коньяк, херес и еще много какой полезной продукции. Ошибка, журналистская утка, преувеличение ради дешевой сенсации? Ничего подобного: все так и есть. Это результат вступления в силу закона о виноградарстве и виноделии в РФ (N 468-ФЗ), который теперь наряду с законом N 171-ФЗ о производстве и обороте алкогольной продукции регулирует производство и продажу вина. 

Дело в том, что в законе содержится такой замечательный пункт: «Производителями и лицами, осуществляющими розничную продажу винодельческой продукции, должно быть обеспечено доведение до сведения потребителя информации о сорте (сортах), месте происхождения и годе урожая винограда, используемого при производстве реализуемой винодельческой продукции, независимо от места ее производства. Информация о сорте, месте происхождения и годе урожая винограда должна быть доведена до сведения потребителя путем ее указания на этикетке» (статья 26).  Добавим, что закон требует, чтобы такая информация была нанесена довольно внушительным размером — кеглем не менее 14.

Помимо совершенно катастрофической языковой конструкции из десяти существительных подряд, эта формулировка замечательна еще и тем, что игнорирует технологические особенности производства нескольких популярных категорий вин. Большинство шампанских вин попросту не имеют года урожая, поскольку представляют собой ассамбляж (смесь) виноматериалов разных годов урожая. Этот прием необходим для соблюдения единообразного вкуса: Veuve Clicquot должна быть узнаваемой, а у природы год на год непохож. Поэтому шампанисты, готовя очередной тираж, подбирают смесь из множества виноматериалов, стремясь получить фирменный вкус конкретной марки.

В принципе указать года урожая всех содержащихся в бутылке вин производителю не так и сложно, но зачем? Это не даст никакой содержательной информации потребителю и ни от чего его не защитит.

Похожая ситуация с коньяками, как правило немиллезимными (то есть состоящими из смеси спиртов разного возраста). А для хереса, к примеру, требование указать год урожая действительно проблематично. Основа хересной технологии — «солера», этакая пирамида из сообщающихся бочек. Сверху вливается молодое вино, снизу откачивается для розлива. Хорошей солере может быть несколько десятков лет — что конкретно окажется в бутылке, установить просто невозможно. Ну разве что через дефис: «вино урожаев 1975-2010 годов». Смысла и информации для потребителя тоже немного.

Эти примеры очень ярко иллюстрирует всю ситуацию вокруг первого российского винного закона, о котором так мечтали виноделы, за который так долго боролись, и который неожиданно быстро — фактически за год с небольшим был создан абсолютно новый документ, проведен по всем инстанциям, принят Госдумой, подписан президентом — получили ровно в тот момент, когда отраслью всерьез заинтересовались крупные бизнесмены путинской эпохи. Закон хорош тем, что он правильно отражает стратегические задачи развития российского виноделия. Плох — тем, что эти задачи не получили в нем правильного оформления и не были сопряжены с реалиями, — и технологическими, и потребительскими, и социокультурными, — современного мирового виноделия.

Авторы документа восприняли 7-8 правильных стратегических тезисов, сформулированных для них кем-то, понимающим в виноделии, и интерпретировали их на свой прямолинейный юридический манер. Получилось согласно классику: «По форме верно, по сути — издевательство».

Едва ли не самым диким и одновременно смешным положением нового закона стал запрет называть вином те импортные вина, которые ввозятся наливом (балк) и разливаются в бутылку на территории России. Балк действительно был до сих пор большим злом для национального виноделия, но проблема была не в том, что «не вино» называлось «вином», а в том, что сделанные из импортного балка вина выдавались за российские.

Подобных несуразиц, на самом деле весьма серьезно ограничивающих цивилизованное развитие российского виноделия, в законе очень много. Коллизия с шампанским и коньяком, с которой мы начали, еще далеко не самая страшная и опасная. Кстати, почему она стала новостью именно сейчас, остается только гадать: закон вступил в силу еще 26 июня, а принят был 26 декабря прошлого года. То есть и у ретейлеров, и у производителей, и у импортеров было полгода, чтобы подготовиться и предпринять пусть хлопотные, но не очень сложные меры — новые контрэтикетки или хотя бы стикеры с нужной информацией, формально соответствующие пусть и нелепым, но требованиям закона. Тот факт, что никто не почесался — тоже иллюстрация к институциональной зрелости этих отраслей.

Нужно ли бросаться немедленно улучшать закон? Ни в коем случае! Лучшее — враг хорошего. Когда закон еще не вступил в силу, по Госдуме уже гуляло несколько пакетов поправок. Один из них, формально внесенный депутатом Бахаревым, даже уже прошел первое чтение. Там, помимо определенных позитивных моментов, содержатся еще более чудовищные законодательные новеллы. Среди них создание федеральной саморегулируемой организации виноделов — этакого винодельческого колхоза с непрозрачной системой принятия решений, жестким имущественным цензом и размытыми, и оттого широкими, полномочиями, которые неминуемо завели бы российское виноделие в очередной тупик.

Раз уж закон принят таким как есть, со всеми недостатками и изъянами, единственный перспективный путь — медленная и тщательная работа над каждым пунктом, над каждой поправкой, с широким профессиональным и публичным обсуждением. Координировать такую работу мог бы Минсельхоз, который и по сути наиболее близок виноградарству и виноделию и в котором сегодня на этом направлении сложилась внятная и эффективная команда, пользующаяся доверием в профессиональном сообществе.

Впрочем, федеральный орган, который будет заниматься виноделием, до сих пор не определен. Здесь тоже складывается интересный парадокс: в законе очень много вопросов отдано на откуп этому самому «уполномоченному федеральному органу исполнительной власти», однако до сих пор никто никого не уполномочил!

Возможно, и не уполномочит, к сожалению. По крайней мере, центробежные силы в российской управленческой вертикали стремительно набирают обороты. Буквально в среду, на совещании у президента министр промышленности Денис Мантуров озвучил планы по введению системы обязательной маркировки на алкоголь (начать планируют с пива) и попросил у главы государства поддержки. «Считаем важным зайти с маркировкой в сегмент алкоголя, чтобы защитить нашего потребителя. Это важно, поскольку данная сфера особенно подвержена контрафакту и фальсификату», — цитирует министра РБК. А как же существующая с 2006 года система ЕГАИС, к настоящему моменту полностью контролирующая путь бутылки от производителя до конечного потребителя и как минимум на 10% удорожающая любую бутылку спиртного? А вот так!

А вы говорите — шампанское без года урожая.