Даг Кейси о контроле за владением и ношением оружия

Doug: В последнее время часто происходят массовые убийства и попытки перестрелок, из-за чего разные люди призывают к введению более строгих законов, так называемых законов, регулирующих продажу и использование оружия.

Louis James: Мне нравится мой контроль над оружием: я не такой уж великий стрелок, но могу попасть в фигурную ростовую мишень из пистолета с расстояния более 100 ярдов. Мне нравится иметь инструменты для защиты своей семьи в случае необходимости и упражняться в этом направлении.

Doug: К несчастью, большинство в Конгрессе смотрят на это по-другому; по их мнению, контроль над оружием состоит в разоружении граждан. Боюсь, это неизбежно. Человек, попадающий в политику – это обычно тот, кто любит вмешиваться в чужие дела, думая, что он знает, как лучше для всех и стремится навязать свои суждения с помощью государства. Исторически одно из главных отличий между рабом и свободным человеком состояло в том, что свободный человек имеет право владеть оружием и защищать себя. Обычный человек во всем мире – конечно, включая и США – деградировал почти до уровня раба. Он думает, что свободен, потому что у него относительно высокий уровень жизни, но он – не более чем декоративная собачка, которая делает, что ей велено. И он даже не ропщет, не говоря уже о том, чтобы защитить себя, иначе хозяева запрут его в клетке.

L: Отсюда все больше расправ за счет создания среды, насыщенной целями, где сумасшедшие могут безнаказанно убивать, зная, что едва ли кто-то ответит на огонь. Но это не ново; я просто жду, когда Конгресс запретит фильмы о Бэтмене, потому что все началось с массовых убийств в кинотеатре на премьере новой картины о Бэтмене. Это было бы логично: если в возникновении насилия виновато оружие, то нужно обвинять и видеоигры, и кинофильмы – все виноваты, кроме безумца, который убивает людей.  

Doug: [Смеется] Точно – давайте запретим Бэтмена. Лучше запретить и вестерны. Незачем внушать народу опасную мысль о том, что он на самом деле может управлять своей судьбой и быть ответственным за собственные действия. Правительства хотят, чтобы взрослые вели себя как дети и на все спрашивали разрешения у государства-няньки. Те люди, которые идут в правительство, относятся к «массам» как к роботам; они думают, что простонародье должно делать то, что ему велено, так же как и овцы должны повиноваться пастуху. Бог запрещает овцам даже помыслить о том, что они должны защищаться…

Но что мы в действительности знаем об этих событиях? Все, кто не был там сам, на самом деле знают обо всем из прессы, а все, что знают газетчики – это слухи, собранные ими на месте происшествия, и официальная информация, опубликованная полицией – когда они не просто повторяют слухи, собранные другими журналистами. Скорее всего, вы никогда не узнаете реальных фактов. Например, я слышал, что несколько свидетелей видели, как сообщник снайпера открыл аварийный выход, чтобы впустить его внутрь – что кажется логически необходимым. Но, похоже, эта информация провалилась в дыру памяти.

А откуда у предполагаемого стрелка взялись несколько тысяч долларов на покупку всего оружия и бронежилета? Говорят, что ему помогало правительство. Качество передачи информации отвратительное. Вместе с тем, я не решаюсь слепо защищать то, о чем я не имею непосредственных знаний, где сообщаемые факты неубедительны, разобщены и недостоверны. Похоже, что сегодняшние журналисты – поверхностные и легкомысленные дикторы программы фальшивых новостей. Мне так жаль, что и Гор Видал (Gore Vidal), и Эндрю Кокберн (Andrew Cockburn) только что сыграли в ящик; похоже, что они были последними из Могикан.

L: Достаточно справедливо; никто из нас не имеет первичных сведений о массовом убийстве в кинотеатре в Колорадо. Но у нас есть информация – как и у всех – о политических последствиях подобных происшествий, и о том, как государство стремится использовать такие события, чтобы захватить контроль над людьми, готовых отдать свою свободу в обмен на мнимую безопасность.

Это напоминает мои собственные мысли в момент осады секты «Ветвь Давидова» в их церкви в Вэко, штат Техас. В то время я не доверял правительственным сообщениям и с подозрением относился к тому факту, что журналистов не допускали на место событий. Мне показалось неплохой идеей поехать туда самому со своей камерой и попытаться рассказать всему миру правду, какой бы она ни была. Стыдно признаться, но я не поддался этому импульсу. Но я рад, что какие-то люди попытались пролить свет на несостоятельность официальных объяснений произошедшего. Большинство все еще верят в версию правительства и винят 76 мужчин, женщин и детей, которых застрелили или которые умерли при пожаре, в их собственной смерти.

Я вспоминаю это, когда вижу, как говорящие головы в новостях сообщают непроверенную информацию, подавая ее как факт.

Doug: Да. Есть фильм моего друга Майка Макналти (Mike McNulty), где предпринята попытка рассказать правду о Вэко, а с момента выхода фильма он узнал гораздо больше. Но он не снискал признания у Дуракус Американус. Стоит отметить, что место побоища в Вэко – одно из крупнейших мест преступления в истории США. Как и в случае с другими местами преступления, где правительство США убивало людей, тщательную судебную экспертизу места провести не дали. Правительство держало народ в отдалении, а территорию за неделю разровняли бульдозерами, фактически уничтожив место преступления и большинство свидетельств произошедшего на самом деле. Из-за этого нам не осталось почти никакой информации, кроме той, которую сообщили нам государственные органы. Это возмутительно и отвратительно. Правительство убивает всех этих людей, правительство проводит расследование, а затем правительство отдает выживших – а не исполнителей преступления – под суд. А американская публика принимает на веру весь этот продажный фарс, даже не задав несколько скромных вопросов.  Как обычно, ребята из South Park обладают гораздо более осмысленным видением ситуации, чем любое из национальных СМИ.

L: Кажется, я припоминаю, что окружному следователю Вэко не дали доступа – или предоставили очень ограниченный доступ – он жаловался громко, но безрезультатно.

Doug: Само собой разумеется, и это еще раз доказывает, что большая часть американского населения – легкомысленные зомби, сидящие на Прозаке. Но вернемся в наши дни. Мы не можем сказать, что обладаем достоверной информацией о случившемся, но сообщалось, что убийца в колорадском кинотеатре проходил лечение у психолога или психиатра. Я бы не удивился, если бы оказалось, что он принимал какой-то психиатрический препарат – похоже, в последнее время массовые убийства часто совершаются молодыми людьми под воздействием таких медикаментов. То же касается работников почтовой службы – и, похоже, кто-то ежегодно «сходит с ума».

L: Я как-то читал, что один из убийц в школе «Колумбайн» сидел на Риталине.

Doug: Полагаю, это справедливо более чем для одного случая – и это один из самых часто прописываемых препаратов, которые школьные психотерапевты дают детям, которые задают слишком много вопросов в классе… или просто ведут себя как дети. По некоторым данным, до 25% школьников в наше время принимают тот или иной вид психиатрического наркотика. Я не слышал об исследованиях в этой связи, но, скорее всего, такие уже есть. Подозреваю, что Цезарь Миллан (Cesar Millan), «переводчик с собачьего», мог бы заменить 99% подобных специалистов и консультантов в школах – большинство из которых либо ничего из себя не представляют, либо активно деструктивны – просто отправляя детей на долгую прогулку каждый день. Это первое, что он делает для перевоспитания собак.

L: Верно. Видимо, люди, использующие каждое проявление насилия с применением оружия как повод для новых запретов и ограничений, никогда не задаются вопросом, почему массовые убийства сегодня происходят чаще, когда оружие имеют все меньше людей… и почему их было намного меньше, когда оружие носили многие американцы. Сто лет назад для мальчишек было обычным делом принести ружье в школу и добыть что-нибудь на обед по дороге домой. Я читал, что еще совсем недавно, в 1960-х, в некоторых школах были стрельбища, как сейчас – футбольные поля. Но в те времена расправы были, по большей части, прерогативой людей в униформе, действующих по указке сверху.

Doug: Да. Я учился в военном пансионе, и у нас был целый арсенал, включая пулемёты с неразъёмной патронной лентой, целая бытовка, полная самозарядных винтовок М1, и разнообразное чудесное вооружение - даже 81-миллиметровые минометы. Когда я рос в Индиане, оружие было почти у каждого. Мы с моими друзьями брали винтовки и пистолеты и отправлялись в лес пострелять, и никто ничего плохого по этому поводу не думал. А сейчас оружие стало намного меньшей частью американской культуры. Если сегодня кто-то увидит парня с оружием, сразу позвонят в службу спасения, и появится спецназ.  

L: Когда я жил в Вайоминге, там оружие дозволялось носить в открытую. Я мог пойти на заправку, чтобы оплатить топливо, с пистолетом на поясе, и никто не орал, не бросался на пол и не поднимал руки вверх. Это было всего 15 лет назад… Интересно, как там теперь.

Doug: Собственно говоря, однажды я летел из Чикаго в Вашингтон, округ Колумбия, и обратно, и вез с собой свое ружье и пистолет. Я просто положил их в ручную кладь и положил на верхнюю полку в самолете. Не было никаких ружейных замков или специальных устройств подобного рода. Это было нормально, легально и никому даже в голову не пришло задавать мне вопросы. В то время я был всего лишь 17-летним парнем.

L: Думаю, как раз в 1960-х американское правительство и запретило перевозить оружие в самолетах, и это правило распространилось по всему миру. Не думаю, что это совпадение, что угон коммерческих самолетов после этого получил распространение среди террористов.

Doug: Думаю, так и есть. Еще в конце 1930-х любой человек мог пересекать почти любую границу – кроме тоталитарных стран, конечно – с холодным оружием. Помните Индиану Джонса?

Так что насчет массовых убийств? Разоружение людей только оставляет их на милость психопатов мира, которые, если они намерены убить, будут убивать, независимо от законов. Думаю, у каждого должно быть хотя бы как минимум одно ружье, а лучше четыре или пять разных видов и для разных целей. И они должны потратить время и научиться им пользоваться.

Даже очень эффективное и добросовестное полицейское подразделение – что встречается все реже – может только реагировать на преступления, и то только по истечении значительного времени после того, как они произошли. Людям нужны инструменты для самозащиты, чтобы, в первую очередь, не допустить совершения преступления. Неспособность остановить преступника не только отдает вас и вашу семью во власть психопата, но и позволяет преступнику оставаться на свободе и причинить ущерб еще большему количеству жертв. Самозащита – это как непреложное право человека, так и ответственность, которую никто не должен перекладывать на другого. Неправильно и возмутительно, что этот вопрос вообще выносится на обсуждение. Это существенный признак деградации нашей цивилизации.

Помимо этих персональных факторов, существует и социологический аспект проблемы: разоруженное население не может оказывать сопротивление правительству, когда оно превращается в эксплуататора. Вооруженное население – чем тяжелее, тем лучше – вероятно, сможет ограничить бесчинства государства, когда у руля окажутся психопаты, как это всегда неизбежно и неизменно происходит. Правда, суть в том, что этот довод больше действовал 50 или 100 лет назад. Оружие, которое государство может использовать против своих субъектов, сегодня на порядок мощнее, чем раньше. Но то, что происходит в Сирии, как и то, что случилось в Ливии, внушает некий оптимизм…

Думаю, что этот последний момент является реальной движущей силой этих так называемых законов о контроле над оружием. Дело не в безопасности или сокращении преступности. Джон Лотт (John Lott), среди прочих, показал, что это вовсе не так. Государство не хочет, чтобы управляемые им люди были хоть как-то способны ему противостоять. Государство хочет, чтобы его субъекты чувствовали собственную беспомощность и были вынуждены во всем на него опираться.

И сегодня в США, к сожалению, с каждым днем все опасней иметь оружие. Владение оружием означает, что ты автоматически попадаешь в список нежелательных элементов. Атмосфера в Штатах полностью изменилась.

L: Полагаю, патрульные могут увидеть, есть у человека разрешение на скрытое ношение оружия, пробив номер машины по бортовому компьютеру – это довольно быстро могло бы изменить характер простой остановки для проверки документов.

Doug: Да. И копы в США сегодня становятся все более агрессивными и склонными к паранойе – а это нехорошо. Мы больше не встречаем дружелюбных «Дядь Степ», которые помогают заблудившимся детям найти дорогу домой. Мы видим тяжеловооруженных и закованных в броню членов вооруженного формирования, которые относятся к гражданам как к потенциальным врагам. Известно, что копы частенько называют гражданских «засранцами». Копы все чаще страдают от образа мышления «все против нас». В первую очередь, они проявляют лояльность к другим полицейским, затем к работодателю, правительству, и только потом – к тем, кому они, предположительно, должны «служить и защищать». На самом деле, их очень забавно изображают в полицейских шоу на ТВ; хорошие копы становятся исключением, а не правилом.

L: Если говорить об этом и массовых убийствах, то мне кажется довольно показательным, что акцент, похоже, сменился с необходимости как можно скорее остановить насилие на стремление обеспечить неприкосновенность сотрудников. Если память мне не изменяет, в нескольких последних случаях жертв стало больше после того, как возникли полицейские, потому что они установили оцепление и ждали до тех пор, пока, по их мнению, можно было продолжать без особого риска. Поэтому многие из этих перестрелок заканчиваются только тогда, когда стреляющий убивает сам себя – например, в школе «Колумбайн». Еще был один случай, где два мальчика, отец которых служил в отряде «Морских котиков» и которые сами учились пользоваться оружием, поймали снайпера, когда он остановился на перезарядку – они знали, что у них есть шанс, пока остальные просто съежились от страха.

Doug: Как и во многих случаях, когда приходится иметь дело с государством, это извращение. Быть полицейским опаснее, чем офисным работником, но это намного менее опасно, чем быть рыбаком, кровельщиком, лесорубом, фермером и представителем многих других профессий, где физическая опасность является обычным делом. Паранойя, присущая копам, не оправдана. И это – сфера деятельности, которая сегодня создает неправильных людей, мы об этом говорили раньше.

Не хотелось бы этого говорить, но мне кажется, что в этом вопросе побеждают плохие парни, и право на самозащиту вряд ли сохранится в США. Похоже, что плохие парни побеждают во многих сферах по всему миру. Будем надеяться на глобальную смену тенденции. Я работаю над этим, как и ты. Я делаю это не потому, что ожидаю успеха, а потому что считаю это правильным.

L: Дело в том, что этот вопрос возник по возвращении из Литвы; девушка в соседнем кресле прокомментировала убийство в кинотеатре в Колорадо, и я сказал, что жаль, что никто из зрителей не был вооружен. Она спросила, не было бы лучше, если бы все оружие могли запретить – тогда ничего подобного вообще бы не могло произойти. Вот как сегодня мыслят большинство людей.

Я заметил, что если запретить оружие, оно никуда не денется; но у законопослушных граждан его не будет, а у преступников как раз будет. Я также подчеркнул, что очевидной целью этого парня было убить людей, а не просто пойти пострелять. Мы слышали, что у него в квартире нашли материалы для изготовления взрывчатки – он мог использовать ее, если бы у него не было оружия, или просто въехать на грузовике в стеклянные двери в людном магазине и переехать людей. Устранение одного набора инструментов не решает проблему существования разгулявшегося маньяка, одержимого мыслью об убийстве. Вспомните недавнее массовое убийство в Норвегии, где ношение оружия под контролем. В Германии тоже случилось нечто подобное несколько лет назад, там старшеклассник-триатлонист воспользовался своей спортивной винтовкой, чтобы убить множество людей – в Германии также существуют законы о контроле над оружием.

К чести моей соседки, ей стоит отдать должное в том, что она вообще об этом задумалась, но даже это – редкость. Так много людей уверены, что оружие само по себе является злом, что нет смысла даже обсуждать с ними этот вопрос.

Doug: Я тоже думал об этом; подозреваю, что если кто-то захотел бы пуститься во все тяжкие, он мог бы причинить серьезный ущерб с помощью простого лука и охотничьих стрел, а также мачете в качестве дополнительного снаряда – может быть, даже больше, чем стрелок – до того, как его сумели бы остановить. Так как лук стреляет практически бесшумно, людей вряд ли бы сразу предупредили об опасности. Также труднее разоружить кого-то с режущим оружием поблизости, нежели кого-то с пистолетом.

L: Это может быть что угодно: можно натянуть велосипедную цепь на выходе из переполненного театра, а затем поджечь здание с помощью банки бензина и зажигалки. Устранение одного набора инструментов из общей картины – даже если это можно было сделать – не устраняет саму проблему, а именно то, какие именно факторы толкают людей на то, чтобы стать массовыми убийцами.

Doug: Это уж точно. Надо добраться до корня проблемы, и я полагаю, что ее причина в том, что у множества людей имеются серьезные психические отклонения. Мир не освободится от насилия до тех пор, пока каждый не встретится со своим персональным демоном, не поймет его и не уничтожит его.

L: Жду не дождусь этого. Я рад, что у меня есть какая-никакая возможность защитить свою семью прямо сейчас. Но в чем же ответ, в таком случае?

Doug: Я не знаю, есть ли здесь простое решение. Но ответ заключается в том, чтобы не подавлять негативные импульсы с помощью психиатрических наркотиков, которые стали очень популярны; они всего лишь маскируют симптомы и прячут их под крышку скороварки. Более того, попытка осуществлять физический или химический контроль над людьми ведет к фрустрации и враждебности, а это приводит к жестокости. Кроме того, государство поощряет безответственное поведение уже на протяжении нескольких поколений. Люди считают благом, что государство-нянька заботится обо всем: кормит их, одевает их, лечит, говорит им, что такое хорошо и что такое плохо. Это как скрыто, так и явно стимулирует безответственное поведение у людей. Тогда неудивительно, что в итоге мы получаем безответственность и преступность. В долгосрочной перспективе проблему можно решить, если поощрять в людях ответственность за собственную жизнь – но правительство делает прямо противоположное.

Я во многом обвиняю государство. Само существование государства, является, по меньшей мере, сопутствующим фактором большинства мировых проблем.

L: Согласен. В США это началось раньше, в частности, особенно выдающейся была катастрофическая попытка запретить алкоголь, но действительно мощным толчком в этом направлении стал «Новый курс» Рузвельта. Это произошло, когда ситуация изменилась с «некоторые люди несчастны, так что протянем им руку помощи» на «люди неспособны о себе позаботиться, так что мы должны заставить всех и каждого участвовать в пенсионной и медицинской программах под управлением государства». Подумать только, нескольким поколениям людей говорят, что они безответственны и неспособны ни на что вообще, и в итоге получают массовую безответственность.

Прибавьте к этому систему обязательного, навязанного образования, где многие школы больше похожи на исправительные, нежели на образовательные учреждения, и получите множество угнетенных людей под давлением и без чувства ответственности за собственные действия. Для меня последствия этого кажутся очевидными и неудивительными.

Doug: Это абсолютно верно. И чем больше политики пытаются решить эту проблему, тем сильнее они ее усугубляют. Похоже, они не понимают, что проблема в них самих. Если говорить о Сухом законе, все аплодируют Рузвельту за то, что он помог вновь легализовать алкоголь в 1933 году. Но этот дурак так ничего и не понял, потому что в 1938 году он запретил коноплю – чрезвычайно полезное и целебное растение – и, в общем-то, развязал эту безумную Войну с наркотиками. Поразительно, что народ ждет каких-то решений от политиков. Они так ничему и не научились.

L: Итак… Дуракус Американус вряд ли проголосует за то, чтобы эти прохвосты ушли. Что же делать?

Doug: Тебе известно мое мнение: самый умный поступок – это уехать самому и увезти своих любимых из опасного места. К сожалению, сегодня это означает, что стоило бы уехать из большинства западных развитых стран. Вот почему сегодня я предпочитаю проводить большую часть времени в странах так называемого Третьего мира. С практической точки зрения, там чувствуешь себя намного безопаснее и свободнее, чем в США – или ЕС, если уж на то пошло.

L: Хорошо… мы уже говорили о твоих любимых видах оружия… у тебя сегодня есть при себе пистолет, Даг?

Doug: Нет. Я много путешествую, и из практических соображений я не могу носить с собой оружие все время, потому что становится опасным носить его с собой время от времени. Я бы не хотел оказаться в ситуации, когда у меня не будет с собой оружия, а я по оплошности буду думать, что оно есть.

L: Недавно мы с женой и дядей ходили на охоту – в последний раз я охотился слишком давно, и почти разучился стрелять. Однако для моей жены это было впервые, и она взялась за дело, как будто давно все умела, только позабыла. Она попадала в цель из каждого оружия, из которого она пробовала стрелять, с различных расстояний. Больше всего ей понравился мой Магнум 44 калибра с его громовым выстрелом. Было весело! 

Но вернемся к делам – есть ли здесь инвестиционная перспектива?

Doug: Ну, вкладывать в оружие в крупном масштабе непрактично, потому что оно недостаточно дорогое – слишком громоздкое, чтобы инвестировать в него большие деньги. Это также политически немудро; если у вас его будет много, вас могут заклеймить как врага государства. С другой стороны, оружие имеет большой срок службы, и цены хотя бы идут в ногу с инфляцией. Оружие дорого ценится и при перепродаже, так что вложение нескольких тысяч долларов в какие-то хорошие пистолеты – это разумный шаг – вы не потеряете деньги.

Но лучше инвестировать в боеприпасы. Я говорю это, потому что Вторая поправка по—прежнему не позволяет государству просто украсть у всех пистолеты и запретить покупать и продавать новые. Я думаю, им будет проще разоружить народ, регулируя боеприпасы и выдавливая их с рынка налогами – и, конечно, от оружия без патронов пользы немного. Так что объявив патроны вне закона, они в конечном счете запретят их, вызвав их чрезмерное удорожание, то есть склад боеприпасов станет хорошим объектом для спекуляции. Я предлагаю иметь сразу много – скажем, пару тысяч патронов каждого калибра. Поместить их в сухое, прохладное, надежное место и забыть о них.

L: Делать ставку на неверные действия правительства и зарабатывать – вот классический сценарий в стиле Кейси. Полагаю, боеприпасы не настолько хороши, как золото, но в крайнем случае, ящики с патронами могут работать в качестве денег: они долго хранятся, делимы, достаточно компактны, чтобы быть довольно удобными, а сами единицы одинаковые – и имеют ценность исходя из своей практичности.

Doug: Точно. Беспроигрышный вариант вложения с большой долей выгоды и очень практичный. Просто больших денег здесь не заработаешь.

L: Как насчет акций? Ты бы купил Смит и Вессон?

Doug: Нет – изменения показателей могут свести на нет прибыли производителя одним росчерком пера – сегодня слишком высоки политические риски. Что касается акций в целом, то мне кажется, что они переоценены и уязвимы – я не хочу покупать их в данный момент времени. Однако в своей книге 1993 года «Кризисное инвестирование в 1990-е» я упоминал о торговой паре, где нужно было играть на понижение Ben & Jerry's и на повышение Ruger. Акции Ben & Jerry's недооценивались, в то время как бумаги Ruger были переоценены, и все это превратилось в громадный спред. Это была совершенно неполиткорректная сделка, из-за чего она, помимо всего прочего, была забавной и доставила радость с психологической точки зрения.

L: Итак, что еще, помимо склада патронов в подвале?

Doug: Всем, кто много путешествует, я бы порекомендовал покупать сигареты и алкоголь каждый раз, как только попадаете в магазины беспошлинной торговли в аэропорту. Вам не придется их курить или пить; подобные товары являются высоколиквидными и сохраняют свою ценность с течением времени.

L: Не могу представить, чтобы я потратил пару миллионов на пачки «Мальборо»…

Doug: Нет, конечно, это не серьезные инвестиции, это просто несколько способов заработать, имея небольшую сумму денег. Вроде серебряных монет в заначке.

L: Что ж, отлично. Мудрые слова. Благодарю за еще одну интересную беседу.

Doug: На здоровье.