Депрессия и Великий американский исход

Коронакрах

Позади ли уже худшая часть экономического краха?

Скорее нет. Экономика оттолкнулась от дна, но этого и следовало ожидать после исторического краха в марте-мае и обвала фондового рынка в марте и апреле.

Вопрос сейчас не в том, растем ли мы снова. Мы растем. Но вопрос в том, насколько быстрый этот рост и как скоро мы вернемся к уровням производительности 2019 г.

И этот вопрос актуален не только для США, но для всей глобальной экономики, особенно для таких крупных производителей, как Китай, Япония и ЕС.

Здесь новости совсем не хорошие.

Последние данные указывают на то, что, возможно, мы достигнем уровней производительности 2019 г. не раньше 2023 г., а нечто близкое к полной занятости вернется не раньше 2025 г.

Можно продемонстрировать это на простом примере.

Рост просто недостаточный

Предположим, что нормализованный уровень ВВП в 2019 г. равен 100. Далее предположим спад на 10% (именно настолько упадет американская экономика за весь 2020 г. согласно многим прогнозам).

Следовательно, в 2020 г. уровень составит 90.

Теперь предположим рост на 5% в 2021 г. (это также будет самый высокий рост за многие десятилетия).

Следовательно, ВВП поднимется до 94.5. Далее допустим, что в 2022 г. рост составит 4% (это также будет почти рекордный годовой рост за последние три десятилетия).

Тогда ВВП поднимется до 98.3. И вот в чем проблема…

Уровень производительности 98.3 – это все еще меньше, чем 100. Другими словами, роста на 5% в 2021 г. и на 4% в 2022 г. недостаточно, чтобы восстановить уровень 2019 г. после спада на 10% в 2020 г.

Но ситуация еще хуже, чем я только что описал.

Хуже, чем техническая рецессия

Китайский индекс деловой активности (ИДА) в последнее время был равен 50.9 для производства и 54.4 для услуг.

Болтуны с Уолл-стрит обрадовались этим цифрам, потому что они превосходят ожидания и указывают на рост (значение индекса выше 50 означает рост).

Но рост вполне ожидаем. Проблема в том, что он очень слаб.

При сильном отскоке после обвала ИДА должен быть 60 или 70, чтобы можно было говорить об устойчивом восстановлении. Но этого не наблюдается.

В действительности то, что сейчас происходит с американской экономикой, хуже, чем техническая рецессия.

Рецессию определяют как два или более квартала подряд падающего роста, сопровождающегося скачком безработицы. Национальное бюро экономических исследований (НБЭИ), независимо оценивающее начало и конец рецессий, уже объявило, что в феврале действительно началась рецессия.

Если судить исключительно по показателям роста, то рецессия, возможно, уже закончилась (хотя мы не узнаем этого наверняка в ближайшие месяцы, пока не будут доступны квартальные цифры роста и НБЭИ их не оценит).

Большинство рецессий длятся не очень долго, обычно лишь 6-9 месяцев. Но не стоит упускать из виду, что на самом деле мы вошли в новую депрессию.

Новая депрессия

Минутку, скажете вы, возможно, рост слаб, но все же это рост. Как можно говорить, что мы в депрессии?

Как я уже объяснял раньше, отправная точка для понимания депрессии – это правильное определение.

Экономисты не любят слово «депрессия», потому что у него нет точного математического определения. Для экономистов то, что нельзя определить количественно, не существует. Такой взгляд – один из многих недостатков современной экономики.

Многие представляют себе депрессию как непрерывный спад ВВП. Как я только что объяснил, стандартное определение рецессии – два или более квартала подряд падения ВВП и рост безработицы.

Поскольку депрессия хуже, чем рецессия, инвесторы считают, что она должна подразумевать очень продолжительный период спада.

Но определение депрессии другое.

Определение депрессии

Лучшее определение дал Джон Мейнард Кейнс (John Maynard Keynes) в своем классическом труде 1936 г. «Общая теория занятости, процента и денег» (The General Theory of Employment, Interest and Money).

Согласно Кейнсу, депрессия – это «хроническое состояние отстающей от нормы активности в течение существенного времени без заметных тенденций к восстановлению или полному краху».

Кейнс говорил не о спаде ВВП, а об активности, «отстающей от нормы».

Другими словами, во время депрессии вполне возможен рост. Проблема в том, что этот рост ниже нормы. Он слабый и не создает достаточно рабочих мест и не поспевает за ростом государственного долга.

Именно это мы сегодня наблюдаем в США.

Суть в том, что депрессия оценивается не по падающему росту, а по сочетанию фактического спада и отстающего от нормы восстановления. Так было во время Великой депрессии.

Депрессии имеют далеко идущие последствия

В 1929-32 гг. можно было наблюдать спад роста и техническую рецессию. Затем в 1933-36 гг. происходило восстановление (с низкого уровня). В 1937-38 гг. наблюдалась вторая техническая рецессия, а в 1939-40 гг. – очередное восстановление.

Весь период с 1929 по 1940 гг. известен как Великая депрессия, отчасти потому, что фондовый рынок и коммерческая недвижимость не вернулись к уровню 1929 г. даже к 1940-му (они наконец восстановились в 1954 г.).

Депрессии также характеризуются существенными поведенческими изменениями, включая рост уровня сбережений, уменьшение размеров семей и внутреннюю миграцию. Данные эффекты охватывают разные поколения.

Многие поведенческие изменения 1930-х все еще преобладали в 1950-х – начале 1960-х и сохранялись, пока в конце 1960-х не повзрослели бэби-бумеры.

Подобные глубинные изменения с долговременными последствиями происходят и сегодня.

Я имею в виду Великий американский исход.

Из-за распространения COVID-19 в густонаселенных регионах, банкротства бизнесов, городских бунтов и несостоятельности мэров и полиции миллионы американцев мигрируют из больших городов в пригород и деревню.

Американские семьи покидают такие неблагоприятные города, как Нью-Йорк, Сиэтл и Сан-Франциско, и отправляются в Монтану, Колорадо, Мэн, горы Катскилл к северу от Нью-Йорка и другие тихие гавани.

В больших городах всегда приходилось мириться с более высокими налогами и городским стрессом в обмен на развлечения, отличные рестораны, музеи и интеллектуальные тусовки.

Сегодня тусовки и мероприятия исчезли, стремительно растет уровень преступности, и всё, что осталось, – это стресс и налоги. Поэтому люди бегут.

Подобные изменения – не временные. Если люди уехали, то они уже не вернутся. Возможно, когда-нибудь вернутся их дети, но это будет через 15-20 лет.

И, как правило, уезжают те, у кого больше всего капитала и таланта. Города превращаются в пустые оболочки, населенные олигархами, имеющими личных телохранителей, и бедными, оставшимися один на один с уличной преступностью.

Такие перемены, возможно, полезны для тех, кто переехал, но разрушительны для экономики больших городов. А значит, разрушительны для американской экономики в целом.

Такова еще одна причина, почему мы многие годы будем пребывать в депрессии, даже если техническая рецессия скоро закончится.

Инвесторов научит горький опыт

В лучшем случае понадобится несколько лет, чтобы вернуться к уровням производительности 2019 г. В худшем – производительность упадет еще больше, так как восстановление окажется неудавшимся.

Сейчас мы не в рецессии. Мы в депрессии и будем оставаться в ней многие годы.

Никто из тех, кому сейчас меньше 90, не был пока свидетелем депрессии. Большинство инвесторов не видели на личном опыте, что такое депрессия и как она влияет на стоимость активов.

Но теперь они это узнают и, возможно, не самым приятным образом.