Экономист Руслан Гринберг назвал затянувшийся коронакризис беспросветным

Автор: Георгий Степанов

Российская экономика на фоне второй волны коронавируса замедляется практически по всем направлениям. Скажем, по итогам октября ВВП упал на 4,7%, промпроизводство — на 5,8%, а потребительские расходы сократились на 2,7% в годовом выражении. Однако в отличие от ситуации апреля-мая процесс не носит характер обвального. Тогда, на пике пандемии, государство намеренно сделало выбор в пользу здоровья граждан, введя общенациональный локдаун. Сегодня, напротив, побиты все рекорды по заболеваемости, но власти пока и не думают закрывать экономику. Как эта ситуация влияет на самочувствие бизнеса, доходы населения, курс рубля — эти и другие злободневные вопросы обсуждались на онлайн-конференции «МК» с участием члена-корреспондента РАН, научного руководителя Института экономики РАН Руслана Гринберга.

Фото: Алексей Меринов

— Справится ли наша экономика со второй волной пандемии, а наша социальная сфера — с нарастающей заболеваемостью?

— Совсем неочевидно, что речь идет о второй волне, а не о продолжении первой, с легким затишьем в августе-сентябре. Общая тревога нарастает, поскольку действительно неясно, как долго продлится эта напасть. Думаю, нам стоит приготовиться к долгому прозябанию, и это будет не самый худший вариант. Лучше уж пусть ВВП не растет, лишь бы не падал резко в ближайшие годы, что маловероятно — с учетом ежегодной убыли населения на 300 тысяч человек. Что касается простых людей, живущих от зарплаты до зарплаты (а их в России две трети), на них будет все сильнее давить рост цен на продукты, лекарства, ЖКХ и транспорт. Одновременно с подорожанием товаров и услуг происходит снижение реальных доходов населения, номинальные не меняются. По моим данным, средний чек на покупку продуктов увеличился за год на 20%, на лекарства — тоже на 20%. А сахар за октябрь подорожал больше чем на 20%, подсолнечное масло — на 10%. Так что бессмысленно рассуждать, какой будет официальная инфляция — 3,7% или 4,5%: в потребительском разрезе все совершенно иначе, и эти цифры следует умножить минимум на два, если не на три. В итоге сегодня у нас больше половины населения стали экономить на питании, а платежеспособный спрос по-прежнему пребывает в параличе.

— Насколько адекватно, на ваш взгляд, на сложившуюся ситуацию реагируют власти? Достаточно ли тех мер, что они принимают?

— По словам чиновников, все это — временно. Мне понравилось, как элегантно выразился глава департамента кредитной политики ЦБ: «Мы сейчас видим действительно краткосрочное влияние определенных проинфляционных рисков, связанных с эффектами переноса в потребительские цены ослабления рубля…» Нормально так звучит для простого человека, доходчиво! «Перенос» продолжается, кстати. Сегодня если люди и совершают крупные покупки, то исключительно за счет кредитов. Например, продажи автомобилей растут, народ спешит вложить дешевеющие рубли во что-то осязаемое, и это тоже взвинчивает общие цены. Добавлю, что у нас в последние месяцы упали объемы производства в обрабатывающей промышленности, и решающую роль здесь сыграла пандемия. Государство оказалось перед тяжелым выбором: чему отдать предпочтение — здоровью и безопасности людей или же экономике? Единственный выход, чтобы не отправлять всю страну в локдаун, — находить какие-то балансы, компромиссы. Локдаун — это будет совсем уж печально. Впрочем, власти сами приложили руку к тому, что мы с вами имеем сейчас. Им следовало поэтапно диверсифицировать экономику, чтобы она не зависела критически от бочки нефти. В любом случае эра дорогих невозобновляемых энергоресурсов заканчивается. Но чем и как их возмещать? К счастью, пока еще спрос на наше топливо и сырье остается, но, похоже, это уходящая натура.

Руслан Гринберг. Фото: Наталья Мущинкина

— Весной правительство оказало антикризисную финансовую поддержку бизнесу и населению, а сейчас воздерживается. Насколько такая позиция оправданна?

— Наш «правящий дом» продолжает делать ставку на сохранение тех денежных средств, что накоплены в разных государственных «кубышках», в том числе в Фонде национального благосостояния. Российские функционеры, в отличие от их коллег из цивилизованного мира, полагают, что «черный день» еще не наступил. Поэтому лучше, как говорится, поберечь добро и использовать его в самом крайнем случае. А как сценарий этого «черного дня» будет выглядеть — тут мы имеем необъятный простор для фантазии. Страшилки ходят чуть ли не о полевых кухнях, уже даже не о продуктовых карточках (может, не будет средств их печатать). Я не большой любитель «армагеддонить» публику, но света в конце тоннеля пока не вижу.

— Вопрос от читателя «МК»: увидим ли мы голодные бунты?

— Не думаю, что до этого дойдет. А вот социальные протесты могут быть то там, то здесь, впрочем, у власти достаточно средств, чтобы их гасить. Всегда можно прибегнуть к проверенному методу кнута и пряника. У нас очень разношерстное население, наша страна с ее одиннадцатью часовыми поясами — это своего рода аналог Организации Объединенных Наций, куда входят почти 200 государств. И Руанда своя у нас есть, и Люксембург, где мы с вами обитаем. В Москве одна жизнь, в провинции — абсолютно другая. Богатые привыкли к богатству, бедные — к бедности. Для большинства россиян такой расклад в порядке вещей.

— Как нынешние события отразятся на рынке труда и на доходах населения?

— Плохо отразятся. Если пандемия затянется, а мы еще даже на плато не вышли, власти будут закручивать гайки. И чем жестче ограничения, тем больше вероятность потери людьми рабочих мест, особенно в сфере услуг. Надо просто приготовиться к тому, что может быть еще хуже. Согласно соцопросам, в последние два года наблюдается резкий рост тревожных настроений. Люди чувствуют, что государство, сделавшее ставку на исполнительную вертикаль, не справляется со своими социальными функциями. Есть очень хорошее исследование Института социологии РАН, из него следует, что 40% россиян хотят сильную власть, способную обеспечить порядок. Но основная масса (57%) желает социальной справедливости, опасаясь нарастания бедности и усиления имущественного неравенства. Ведь что такое социальное расслоение? Допустим, у вас зарплата выросла на 5%, а у кого-то — на 100%. С этим еще можно мириться. Но совсем другое дело, когда у 3–4% «избранных» зарплата увеличивается, а у вас — стагнирует либо падает. Как могут при явном сокращении общенационального пирога расти те куски, которые получают богатые? Это скандал, конечно.

— Еще один вопрос от нашего читателя: за время пандемии резко упала покупательная способность граждан, а цены в магазинах растут. Каким образом бизнес должен на это реагировать: отпустить цены, устраивать распродажи? Как привлечь людей к покупкам?

— Ну, даже если у вас есть возможность снижать цены, это не может продлиться долго, вам же надо как-то окупать издержки. А как окупать, если рубль обесценивается, а продовольствие на мировом рынке, напротив, дорожает? Думаю, без активной поддержки со стороны государства многие частные бизнесы не выдержат, особенно общепит, развлечения. Что касается дня сегодняшнего, малые и средние предприниматели и так крутятся как могут. Они и есть настоящий бизнес: госпредприятия, госкорпорации — не в счет, поскольку крепко связаны с бюджетными деньгами: там все в порядке, зарплату платят регулярно. Власти не видят ничего страшного в массовом закрытии субъектов малого и среднего предпринимательства, в их поглощении крупными холдингами. Однако этот процесс ведет к деградации сферы потребления и экономики в целом. А людям опять приходится спасаться за счет натурального хозяйства — шести соток, огурчиков, помидорчиков. Не знаю, как помочь малому бизнесу, сегодня его положение особенно незавидно. Если только за счет разного рода налоговых льгот, отсрочки от уплаты налогов. Весной многие успели получить свою долю этой государственной поддержки.

Вспомнил тут один анекдот в качестве иллюстрации. Приходит к начальнику подчиненный, после долгих сомнений и колебаний. «Ну как дела?» — спрашивает босс. «Да все хорошо, только ваша помощь нужна». А тот отвечает: «Слушай, я тебе строгий выговор объявлял? Объявлял. Я тебя месячной зарплаты лишал? Лишал. Какую помощь ты еще от меня хочешь?»

— Насколько в проекте федерального бюджета на 2021–2023 годы учтен фактор коронакризиса, предусмотрены ли в нем дополнительные расходы на меры поддержки бизнеса и населения?

— В целом — да, этот фактор учтен. Другое дело, в какой степени. Уже понятно, что доходы от экспорта углеводородов будут не такими высокими, как прежде. На смену профициту бюджета пришел дефицит, а госдолг растет, как во всех нормальных странах. И это правильный путь. За период с января по октябрь дефицит российской казны составил 1,8 трлн рублей, и это свидетельство того, что какую-то помощь населению и бизнесу государство оказало. Но есть одна проблема. Российская экономика так устроена, что, несмотря на некий внешний потребительский избыток, на наполненность магазинов товарами, цены постоянно растут. На Западе раздача «вертолетных» денег в большей степени обоснована, поскольку там другая экономика: там увеличение денежной массы и повышение потребительского спроса вызывает скачок цен далеко не сразу, а у нас — мгновенно. Я разделяю опасения главы ЦБ Набиуллиной и ее коллег: это очень серьезный риск. Действительно, инфляционные ожидания очень большие, хотя, к счастью, пока еще нет панических закупок: крупу, макароны, сахар не сметают так, как в конце 80-х — начале 90-х. Тогда были пустые полки, которые ввергали людей в состояние отчаяния и безрассудства.

— То есть нам рассчитывать на массовую раздачу денег, как это было во многих странах весной, не приходится?

— Государству в любом случае придется проводить политику количественного смягчения, а говоря попросту, — запускать печатный станок. Без этого не поможешь разным секторам экономики, малому бизнесу, социальным группам. Денег просят все. И не надо бояться инфляционного скачка. Весь мировой ВВП оценивается в $65–70 трлн долларов, а денег на поддержку населения и бизнеса в 2020 году страны истратили больше $20 трлн. И это лишь начало, поскольку коронавирус и не думает отступать. Но другого выхода нет: главное, чтобы люди выживали, а для этого приходится печатать деньги.

— Читатель «МК» интересуется: цена кредитования для простых граждан — свыше 10%, а то и под 20%, тогда как банки предлагают депозиты под 4%, при этом инфляция растет. Не складывается ли ощущение, что из людей выкачивают деньги любыми возможными способами?

— Да что там осталось выкачивать? Конечно, правительство теперь борется за каждую копейку для пополнения казны, бюджетных доходов. На рынке сложились вот такие соотношения. Ценообразованием называется — не хочешь, не бери кредит. Коммерческие банки между собой договорились, что на сегодняшний день ставка именно такая. В реальности их процентные ставки зависят от ключевой ставки ЦБ. Ранее казалось, что регулятор будет ее постепенно снижать, и тогда кредиты будут дешеветь. Но с учетом самых последних обстоятельств, а именно роста инфляционных ожиданий и цен на ряд товаров, этого ждать не приходится. Так что не исключено, что ЦБ снова начнет повышать ключевую ставку.

— Как бы вы поступили, если бы решения зависели от вас, чтобы смягчить удар коронакризиса по гражданам?

— В идеальном варианте я бы попытался распределить бремя испытаний, выпавших на долю россиян, более равномерно и справедливо. Потому что в социальном плане происходят абсолютно скандальные, вопиющие вещи: кто-то из «особо приближенных к трону» ни в чем себе не отказывает, получая из госказны миллиарды рублей на сверхсытую жизнь, а основная масса населения считает каждую копейку. Нуждающимся надо помогать. Другой вопрос — какие деньги должно потратить на это государство, триллион или полтора? Мы точно не знаем, после какой суммы начнется развертывание инфляционной спирали — цены–доходы–цены. Но все равно нужно действовать, пусть методом проб и ошибок. Поскольку риски от отсутствия помощи намного выше, чем риски от чрезмерной помощи.