Готово ли государство пересмотреть отношение к вооруженным россиянам

Источник: PROFILE.RU

 © Денис Вышинский/Коммерсантъ/Vostock Photo

Российские власти привыкли относиться к вооруженным гражданам если не враждебно, то как минимум настороженно. Последние годы у нас все сильнее затягивались гайки оружейного законодательства. Однако после начала специальной военной операции (СВО) выяснилось, что государство заинтересовано в людях, умеющих владеть оружием. Значит ли это, что российская власть решится пересмотреть отношение к проблеме гражданского оружия в обществе?

Как можно лишиться оружия

«Я охотник, я занимаюсь спортивной стрельбой, я готов [к военной службе]. Но что я получу взамен? Штраф? Изъятие оружия? Нет, спасибо. Присылайте повестку», – так написал на своей страничке в ВК знакомый юрист, член Адвокатской палаты города Москвы, после того как на портале «Госуслуг» появилась форма записи добровольцев для участия в СВО. Среди возможных требований к кандидатам там значились членство в охотничьей организации либо занятия стрелковыми видами спорта. То есть вдруг оказалось, что вооруженный гражданин – не источник риска, а, напротив, опора для страны.

Последние несколько лет наше государство вело настоящую кампанию против гражданского оружия, а владельцы оружия, судя по риторике отдельных чиновников, – это нечто вроде опасной секты, членов которой надо держать под особым надзором, а лучше и вовсе от них избавиться. В смысле разоружить.

Немалые успехи на этом поприще, кстати, достигнуты: только с 2017 по 2019 год число владельцев гражданского стрелкового оружия (ГСО) в России сократилось с 4,6 млн человек до примерно 3,9 млн. Не последнюю роль сыграли ужесточения, вносимые в закон «Об оружии». Самые последние, вступившие в силу летом прошлого года, привели наш оружейный рынок в состояние, близкое к коме. Напомним: на три года был повышен минимальный возраст для покупки ружья; для новичков введен двухлетний мораторий на приобретение многозарядных ружей и т. д.

Получить лицензию стало гораздо сложней и дороже, а лишиться своего арсенала – очень легко. Для этого достаточно получить одно (!) административное взыскание при условии, что статья, по которой наложено наказание, предусматривает среди прочего административный арест. Подобных статей в КоАП РФ 39, в их числе: неуплата административного штрафа, неуплата алиментов; нарушение правил поведения на железнодорожном, воздушном или водном транспорте; организация и участие в несанкционированных митингах; нарушение требований в области транспортной безопасности; неисполнение обязанностей в связи с ДТП и т. д.

Знаете, что может означать последний пункт? Автор YouTube-канала «Контрольный спуск» приводил примеры случаев, о которых ему рассказали подписчики. Произошло ДТП, люди не пострадали, машины слегка помяты. Один из водителей, как и положено, выставил на дороге знак аварийной остановки. Другой решил, что, раз знак стоит, нет смысла ставить рядом еще один. А зря – подъехавшие сотрудники ГИБДД объясняют, что он совершил правонарушение по статье 12.27 КоАП РФ (неисполнение обязанностей), и оформляют соответствующий протокол. Данная статья в качестве одного из наказаний предполагает арест. В результате гражданин, не выставивший знак – он оказался владельцем оружия, – лишился своего арсенала.

Ситуация номер два. Мы знаем, что наши дворы подчас плотно заставлены автомобилями и выехать из них – тот еще квест. Некий водитель (тоже владелец оружия) маневрировал и, сдавая задним ходом, слегка задел чужую машину – краску потер. Не заметив этого, уехал. Спустя время ему позвонили из ГИБДД и сообщили, что он совершил ДТП и скрылся с места происшествия, а его личность установлена по камерам наблюдения. Формально все верно. В результате он получает «административку», предусматривающую арест, – и прощай, оружие.

А ну-ка, отними!

Подобных примеров немало. Взаимоотношения разрешительных органов и владельцев оружия порой напоминают игру в «казаки-разбойники»: одни всеми силами пытаются уличить других в нарушении, другие как могут спасаются. Мой коллега-охотник во время перерегистрации поинтересовался, к чему все эти закручивания гаек. Получил ответ, мол, государство в принципе хочет, чтобы вооруженных людей было как можно меньше.

Почему? Ведь в силовых структурах прекрасно знают, что легальное оружие практически не участвует в преступлениях. Еще в 2019 году начальник Главного управления государственного контроля и лицензионно-разрешительной работы Росгвардии Леонид Веденов в интервью признавал: правонарушения с легальным оружием, включая травматику, находятся почти на уровне погрешности – примерно 0,01% (400–500 случаев применения на 4,3 млн владельцев оружия в 2017‑м). По его же словам, «меньше быть, наверное, и не может».

Вот более свежая оценка: первый зампредседателя комиссии Общественной палаты РФ по безопасности и взаимодействию с ОНК Михаил Аничкин в январе 2022 года заявил, что легальным оружием совершается 0,4% от всех преступлений с оружием в нашей стране. Здесь надо отметить, что львиная доля преступлений с легальными стволами – это не разбои или убийства, а браконьерская охота и стрельба в неразрешенных местах, вроде расстрела дорожных знаков в сельской местности.

Однако время от времени в информпространстве появляются слухи о возможности новых ужесточений. Например, что оружием в будущем смогут владеть только члены стрелковых организаций или охотничьих обществ. Не так давно инженер-оружейник, работающий в США, автор специализированного YouTube-канала Константин Конев со ссылкой на некие неназванные источники заявил, будто в 2024 году гражданское оружие в РФ вообще останется только в стрелковых клубах. Российские эксперты пока такую возможность отрицают.

Небезоружная империя

В Российской империи, как и в других европейских странах рубежа XIX–XX веков, к огнестрельному оружию относились очень спокойно. Даже революция 1905 года не подвигла власть разоружить подданных.

Ограничения, конечно, были, но ружья, винтовки, пистолеты и револьверы продавались даже в спортивных магазинах. «Браунинг самозаряжающийся» стоил 22 руб. с простой рукояткой и 55 руб. – с перламутровой. Знаменитый маузер К-96 и парабеллум позиционировались как пистолеты для путешественников и стоили около 45 руб.

Даже провоз оружия через границу не требовал специальных разрешений – это был просто предмет. Помните, как в повести Лейкина купец Николай Иванович с супругой Глафирой Семеновной едут в Париж на выставку?

«– Ведь у тебя есть револьвер в саквояже. Зачем ему быть в саквояже? Вынь его и положи рядом на диван: все-таки будет спокойнее.

– Душечка, да ведь револьвер не заряжен.

– Так заряди его. Зачем же возить с собой револьвер, ежели им не пользоваться?»

Существовали даже специальные детские огнестрельные винтовки под маломощный патрон Флобера. Они назывались «монтекристо».

Тень советского прошлого

Зато нельзя отрицать, что отношение не только государства, но и общества к ГСО, скажем так, не очень здоровое. Около года назад я покупал очередной карабин, и ко мне зашел участковый проверить условия хранения оружия.

– А зачем вам столько? – строго спросил молодой лейтенант, глядя на выстроенные в ряд четыре тюнингованных карабина и два гладкоствольных полуавтомата. В глазах его читалось подозрение, в голосе был металл, будто наличие нескольких стволов само по себе есть состав преступления.

– Как зачем? Вот этот для зомби, этот для вампиров, – начал перечислять я. Он рассмеялся, напряжение ушло, мы прекрасно пообщались. Он просил показать, как работает коллиматорный прицел, спрашивал про тюнинг для АК-платформ. Разошлись почти приятелями.

Но обычно на вопрос «зачем?» я отвечаю иначе: закон разрешает гражданам владеть данным видом собственности в таких-то количествах. Всё! По мне, других объяснений не требуется. Мы же не спрашиваем, зачем кто-то покупает второй или третий автомобиль. Покупает, потому что хочет и есть такая возможность. Машина – такой же предмет повышенной опасности, как и ружье, и бед на ней можно натворить не меньше.

Между тем разнообразные «зачем», «для чего», «это же опасно», «оно убивает» приходится слышать довольно часто. Эксперты по гражданскому оружию дают этому разные объяснения. По словам руководителя корпуса судей Федерации стрельбы на дальние дистанции Ивана Лангуева, мы имеем дело с инерцией мышления. В советское время огнестрельное оружие было малодоступно, существовал устойчивый стереотип: оружие есть у военных и у милиции, а «простым людям это все не положено».

Еще мы знали, что существуют плохие капиталистические страны, где «кто угодно может купить хоть пистолет, хоть пулемет» и на улицах все друг в друга стреляют. Просто потому, что могут. Затем наступили 90-е с разгулом преступности, а в телефильмах человек с оружием почти наверняка оказывался бандитом. С тех пор в сознании людей, не погруженных в тему, сформировался набор мифологем, мало связанных с реальностью, а сама тема для большинства остается терра инкогнита.

«За 10 лет работы инструктором какие только вопросы мне не задавали, – рассказывает Лангуев. – Одни люди уверены, что у нас запрещено абсолютно всё, другие считают, что при желании можно купить хоть танк. Кто-то боится, что все друг друга перестреляют... Как обстоят дела в действительности, практически никто не знает».

Наши депутаты, чиновники, силовики – это люди с той же мифологической картинкой. Непонятное кажется им опасным, а лучший способ устранить опасность – всё запретить. Кроме того, формула работы силовых ведомств: есть инцидент – должна быть реакция. В 2016 году, после создания Росгвардии, Леонид Веденов давал пресс-конференцию по поводу первых ограничительных инициатив. В кулуарах он рассказал журналистам, что предложенные ужесточения – это… реакция на активность средств массовой информации.

Каждый случай с применением оружия (тогда речь шла о «травматах») неизменно оказывался в топе новостных лент, что как бы означало повышенное внимание общества к данной проблеме. Следовательно, должны быть ответные действия со стороны государства.

Почти все ужесточения были связаны с громкими огнестрельными инцидентами. Поводом для последних стали два массовых убийства 2021 года: в казанской гимназии №175, где погибли девять человек, и в Пермском государственном университете, где было шесть погибших. В обоих случаях использовались легальные дробовики, что и стало причиной запретительных инициатив.

«Основная претензия к последним запретам та, что они эмоциональные и не несут никакой практической нагрузки», – говорит Иван Лангуев. Вспомним, что уже после закручивания гаек, в сентябре 2022-го, случился новый расстрел – в ижевской школе №88. На сей раз преступник был вооружен двумя пистолетами, разумеется, нелегальными. Убито 18 человек, 23 получили ранения.

Убийство без оружия

Знаете, с помощью какого «оружия» было совершено одно из самых массовых и жестоких убийств? С помощью пакета из-под молока. В 2003 году пожилой душевнобольной кореец Ким Дэхан перенес инсульт и считал, что врачи плохо его лечат.

Однажды он решил отомстить сразу всем. Взял картонный пакет, налил туда то ли бензин, то ли растворитель для краски, зашел в переполненный вагон метро и поджег пакет. Две сотни человек погибли в огне, еще полторы сотни получили ранения... Гражданское оружие в Южной Корее полностью запрещено.

Слабое лобби

Впрочем, реакция властей бывает не только запретительной. Все шаги по либерализации оружейного законодательства тоже стали ответом на запросы общества. Увеличение срока между контрольными отстрелами нарезных стволов; увеличение количества патронов, которые может перевозить владелец оружия (было – 400, стало – 1 тыс.); поправка, разрешающая владеть не строго пятью нарезными и пятью гладкими стволами, а любым количеством гладкоствольного и нарезного оружия, лишь бы общее число не превышало десяти единиц... Еще можно вспомнить сертификацию пистолетных и револьверных патронов в качестве охотничьих, чтобы они стали доступны для покупки в оружейных магазинах (при соответствующих разрешениях).

Все эти поправки, по словам Лангуева, были инициированы рядовыми гражданами, «которые имеют дурную привычку читать документы, изучать законы, понимают, как это все работает, готовят тексты поправок, продвигают их через депутатов или через портал «Российская общественная инициатива» (РОИ). Затем предложения уходят в Госдуму, обрабатываются, что-то принимается, что-то – нет. Гражданская активность может давать результаты.

Увы, наше оружейное сообщество не всегда проявляет должную активность. Скорее, наоборот. После принятия Думой последних поправок группа граждан – владельцев оружия подготовила альтернативный пакет поправок и выступила с предложением провести открытую общественную дискуссию и принять новый закон «Об обороте оружия и патронов в РФ». Инициатива была размещена на РОИ, но за год собрала лишь 46,5 тыс. голосов – в два с лишним раза меньше, чем требуется для рассмотрения ее Госдумой.

В России так и не появилось структуры, которая бы лоббировала интересы владельцев оружия, некоего подобия американской NRA (Национальная стрелковая ассоциация). Попытки создать общественную структуру предпринимались, но все они сходили на нет из-за отсутствия финансирования. «В США существует мощное лобби, потому что там есть огромный рынок [гражданского оружия], – отмечает главный редактор журнала «Калибр» Александр Кудряшов. – Производственные компании, дистрибьюторы, дилеры, владельцы стрелковых клубов – все заинтересованы в защите этого рынка».

Чьи в лесу шишки?

В России был опыт создания «оружейных» структур, которые держались на членских взносах, вроде Всероссийского общества владельцев гражданского оружия (ВОВГО). Но собранных средств не хватало на сколь бы то ни было активную деятельность. В 2019-м ВОВГО было ликвидировано. Более успешным оказалось движение «Право на оружие» (ПНО) – на некоторое время организации удалось найти источник финансирования. Но даже в лучшие времена, по словам создателя ПНО Марии Бутиной, в нем состояло около тысячи членов по всей стране.

Кроме того, как отмечает Александр Кудряшов, среди российских владельцев оружия традиционно существует множество противоречий: охотники, стрелки-спортсмены считают именно себя правильными и достойными владельцами, а всех остальных – нет. И никто из них не выступает с общегражданских позиций. «Есть американская поговорка: я не против кольта в своей кобуре, но я против кольта в кобуре у Билла. Многие из наших придерживались именно такого мнения», – говорит Кудряшов. Часть охотников, по его словам, вообще сформировала нишу людей, «которые владеют оружием, но выступают против оружия»: для охоты хватает одного-двух гладких стволов и одного нарезного – давайте разрешим это и запретим все остальное.

От представителей спортивных структур мне не раз доводилось слышать, что надо лоббировать послабления именно для спортсменов. Пусть им разрешат, скажем, владеть короткоствольным оружием (пистолетами и револьверами). Почему только им? А они самые дисциплинированные, у них самый большой опыт обращения с оружием. И не надо, мол, злить государство разговорами о послаблениях для всех, государство этого не любит.

Практика показала, что это так не работает. Если государство решает разоружить граждан, оно разоружает всех. Кроме того, по мнению Кудряшова, попытки выделения отдельных социальных и иных групп (госслужащие, военные, спортсмены, охотники) – это элемент сегрегации, законодательного утверждения неравенства людей перед законом. Если мы говорим, что у нас гражданское общество, а не сословное, то подобного быть не должно.

Впрочем, как отмечает главный редактор «Русского охотничьего журнала» Михаил Кречмар, проблема как раз в том, что в современной России оружие воспринимается властью не как простой предмет, но как «священный жезл, определяющий статус владельца».

Все равно что право на жизнь

Некоторые юристы полагают, что право на оружие надо рассматривать как одно из естественных прав человека. Логично, если учесть, что естественным традиционно считается право на защиту от насилия со стороны как других людей, так и государства. Если власть является частью народа, она не может ограничивать его право на защиту или говорить: вам еще рано, вы не готовы. Особенно когда сами чиновники разными способами получают разрешение на короткоствольное оружие или имеют вооруженную охрану.

Американские сторонники права на оружие часто подчеркивают, что задача полиции – защита правопорядка, но не отдельных граждан. Поэтому люди должны иметь возможность защитить себя сами. А если понадобится, то и свой двор, улицу – почему нет, если государство и граждане заодно?

И раз мы заговорили о правах, уместно вспомнить практику США. Здесь право граждан владеть оружием традиционно воспринимается как одна из гарантий прав и свобод. Первая поправка к конституции запрещала государству ограничивать свободу вероисповедания или поддерживать какую-либо религию, ограничивать свободу слова и прессы, ограничивать свободу собраний. А Вторая поправка была уже полностью посвящена оружию: «Хорошо организованная милиция необходима для безопасности государства, право народа владеть оружием и носить его не может быть нарушено». Под милицией американцы понимают именно вооруженных граждан.

Правда, в США оружие тоже превратилось в подобие «священного жезла», только с противоположным знаком. Частью общества оно воспринимается едва ли не как гарантия гражданских прав и свобод. «Им не отнять мою пушку!» Пушку, может, и не отнимет, а вот прижать в правах, если понадобится, может. В 1933 году, в самый разгар Великой депрессии, правительство США решило изъять золото у населения. Президент Рузвельт подписал указ № 6102, предполагавший фактическую конфискацию (по установленной цене) у американцев золота в слитках и монетах. Для США этот демарш был настолько одиозным, что сам Рузвельт во время подписания документа открестился от авторства, а секретарь Казначейства заявил, что не был ознакомлен с его содержанием. «Свободолюбивые» американцы золото отдали, никаких протестов, тем более вооруженных бунтов, не было.

Сегодня мы видим, что политтехнологии и пропаганда позволяют добиться намного большего, чем самая лучшая винтовка. Стоящая в шкафу М16 не помешает политическим или социальным группам продвигать ту или иную повестку, предписывать правила повседневного поведения и даже определять, кого положено любить, а кого – нет.

Здесь стоит заметить, что Америка не единственное государство с очень либеральным оружейным законодательством, но отношение к оружию в других странах не такое трепетное, как в США. Вокруг этой темы нет особого ажиотажа. Швейцарские законы буквально предписывают гражданам владеть боевым оружием – это следует из устройства вооруженных сил страны. Власти Сербии тоже поощряют покупку гражданами оружия.

Очень свободные оружейные законы в Молдавии – здесь помимо охотничьего оружия разрешено покупать и носить револьверы и пистолеты. Оружейные магазины никто опустошать не стал, но факт разрешения короткоствола привел к резкому снижению уличной преступности. Схожая ситуация, кстати, в Латвии и Литве.

А в Чехии, например, в 2021 году парламент одобрил поправку в конституцию, гарантирующую право граждан на самозащиту с оружием: «Право защищать свою жизнь или жизнь других людей, даже с применением оружия, гарантируется». Это почти прямой аналог Второй поправки в Америке. Только чехи относятся к оружию намного спокойнее американцев: как к предмету, а не к «волшебной палочке» для решения всех проблем.