Как государство захватило контроль над деньгами - БОЛЬШОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ

Автор: Райан МакМейкен (Ryan McMaken)

В дискуссиях вокруг мировых кредитно-денежных систем сегодня обычно почти все согласны в одном: деньги должны контролироваться организациями, называемыми «государствами» или «суверенными государствами». Когда мы сегодня говорим «американский доллар», мы имеем в виду валюту, выпускаемую правительством США. Когда мы говорим «британский фунт», мы имеем в виду деньги, выпускаемые режимом Великобритании.

Такая предполагаемая потребность в государственных деньгах, конечно, не всегда была реальностью. История государства полна попыток заменить деньги частного сектора деньгами, контролируемыми государством.

Причин этому много. Контроль над денежной массой – обычно дополняемый вмешательством в финансовый сектор – дает государствам намного больше гибкости в расширении государственных расходов и займов. Но, пожалуй, главное, это позволяет государствам обильно тратить во времена войны и других «чрезвычайных ситуаций»

Как увидим, эта борьба между государственными и частными финансами идет давно. Режимам понадобились столетия, чтобы обеспечить легитимность и регулирующие полномочия, необходимые для монополии на деньги. И даже сегодня государства всё еще немного ограничены реальностью международной конкуренции между валютами. Они также ограничены существованием квазиденег, функционирующих как средства сбережения, таких как золото, серебро и криптовалюты. Однако невозможно отрицать, что в последние столетия государство значительно продвинулось, если говорить о контроле над деньгами.

Порядок этих событий также напоминает нам о еще одном важном аспекте государств и денег: развитие государств не зависело от захвата королями и прочими государями контроля над производством и регулированием денег. Причинно-следственная связь скорее обратная: когда государства стали более могущественными, они использовали свою власть, чтобы захватить контроль над деньгами.

Ранние попытки контролировать денежную массу

В древнем мире деспотические империи – куда можно отнести и Римскую империю – стремились чеканить собственные деньги и контролировать тогдашние примитивные «финансовые системы». Римляне, как известно, долгое время обесценивали свою валюту – особенно при Диоклетиане (Diocletian), – что разорило многих римских граждан.

Согласно Дэвиду Гласнеру (David Glasner), «исключительное право суверена на чеканку монет после падения Рима сохранилось» [1]. Но это только в теории. Гражданские правительства этого периода были слишком слабыми, чтобы обеспечить себе монополию на деньги. Мартин ван Кревельд (Martin van Creveld) пишет: «Учитывая децентрализованный характер политической системы и ее нестабильность, европейские правители в Средневековье, как правило, были не в состоянии подражать своим восточным коллегам» в Персидской, Монгольской и Китайской империях [2].

Более того, денег в Западной Европе обращалось не так уж и много. Часто существовал дефицит монет, а сельскохозяйственный характер Западной Европы означал, что значительная часть торговли приходилась на бартер.

Ситуация начала меняться в позднем Средневековье, когда Европа урбанизировалась и стала всё больше производить избыток сельскохозяйственной продукции. В значительной мере под влиянием итальянских банкиров, открывавших «филиалы» во Франции, Испании и Нидерландах, сформировалась финансовая система, включавшая выпуск как монет, так и банкнот.

Однако в кредитно-денежной системе господствовал частный сектор, и ван Кревельд напоминает нам, что значительное количество денег в этот период «создавалось не медленно зарождающимся государством, а частными институтами. До 1700 г. попытки развить кредитные системы имели успех только там, где частное банковское дело и коммерция были настолько сильными, чтобы фактически исключить королевскую власть; другими словами, там, где купцы и были властью… Народная мудрость гласила, что купцам можно доверить деньги, а королям – нет. Последние, сосредоточив в своих руках как экономическую, так и принудительную власть, слишком часто использовали ее, чтобы обесценивать монеты или отнимать богатство у своих подданных» [3].

Тем не менее европейские короли стремились контролировать деньги. Одна из первых содержательных попыток была предпринята в Англии, где монархи рано создали более централизованный и сплоченный национальный режим. Так, после 1222 г. в Англии «обмен денег и торговля за монеты были строго контролируемой монополией королевского менового ведомства» [4]. Контроль заключался в действиях чиновников по «подавлению частной торговли драгметаллами и покупке или конфискации иностранных монет и отправке их на монетный двор Лондонского Тауэра для перечеканки» [5].

Неясно, насколько хорошо удавалось всё это контролировать, но в большей части Европы такие скоординированные усилия по национальному регулированию были намного менее заметны.

Например, французское государство – крупнейшее и самое централизованное на континенте – в XVI в. активно стремилось захватить контроль над денежной массой. Результаты были смешанными. Попытки сколотить национальный денежный режим начались в позднем Средневековье, однако Франция «не была унифицированной в денежном плане. На западе после середины XVI в. обращалось серебро – до этого это были золотые монеты, – а на востоке медь, попадавшая из Германии» [6].

На практике королям нужно было подкупать несговорчивых дворян монопольными привилегиями, правами облагать налогами и титулами. Короли полагались на предоставляемые дворянами человеческие ресурсы, позволявшие приводить в действие их исключительные права. Еще в конце XVI в., хотя «в теории только король имел право чеканить монеты из драгоценных металлов, на практике он делегировал это исключительное право, как было и с королевской властью и сбором налогов, потому что короли, за исключением Пруссии, имели лишь ограниченные бюрократические ресурсы. На достижение центральной монополии на чеканку монет ушло два столетия. Более того, национальные границы имели прорехи, и поэтому свободно обращались иностранные монеты. Французский указ 1557 г. насчитывал 190 монет разных суверенов, использовавшихся во Франции» [7].

Отсутствие национальной денежной монополии в большинстве случаев не мешало зарождающимся европейским государствам два столетия заниматься государственным строительством. В XVI в. Франция уже строила абсолютистское государство, даже на фоне непрекращающейся валютной конкуренции. К середине XVII в., конечно, государство, окончательно сформировалось, и абсолютизм упрочился во Франции, Испании, Швеции и других частях континента. В Англии – хотя Стюартам не удалось достичь желанной абсолютной монархии – государство в этот период значительно продвинулось в направлении централизации и консолидации. В середине XVII в. Тридцатилетняя война – первая «тотальная война» в Западной Европе – закончилась консолидацией государственной системы в регионе.

Война и государственное строительство – часто бывшие одним и тем же – способствовали усилиям по наращиванию правительственных доходов посредством обесценивания монет. Война с Шотландией побудила Генриха VIII (Henry VIII) начать в 1542 г. многолетний период обесценивания валюты, продолжавшийся до правления Эдуарда VI (Edward VI). Война толкала на подобные шаги и других монархов. На континенте Карл V (Charles V) в 1551 г. обесценил золотой талер. В XVII в. европейские монархи занимались «прогрессивным обесцениванием… в преддверии Тридцатилетней войны» [8]. В конечном счете «многие государи в XVI-XVII вв. предавались активному обесцениванию валют» [9].

Последствия постоянной денежной конкуренции

Испания, Франция и другие поднимавшиеся на ноги государства того периода, достигли всего этого без подлинной монополии на денежную массу. Однако валютная конкуренция ограничивала то, что государствам могло сойти с рук. Даже если государства могли упрочить де-юре монопольный контроль над деньгами в пределах своих границ, деньги суверена всё равно сталкивались с конкуренцией со стороны валют соседних государств. Так как во Франции обращались десятки разных монет, купцы, финансисты и более мобильные классы населения всегда могли перевести свое богатство в валюту, обесценивавшуюся меньше.

Таким образом, монархи знали о рисках девальвации. При «слишком сильном» обесценивании купцы и даже простые подданные могли обратиться к конкурирующим валютам из-за границы или с черного рынка. Практические ограничения контролировали, насколько режим мог обесценивать свою валюту. Так, когда Генрих VIII начал свою кампанию по обесцениванию, он сочетал ее с более широкой военной политикой конфискации товаров и церковного имущества и принудительных займов [10].

В XVII в. способности избежать обесценивающихся национальных валют еще больше помогло появление Амстердамского банка. Банк, учрежденный городскими властями Амстердама в 1609 г., – формально «правительственный банк» – рассчитывал стоимость «не менее чем 341 серебряной и 505 золотых монет», обращавшихся в Голландской республике. Банк помогал купцам определить, какие монеты «хорошие», а какие обесценены [11]. Также он выдавал кредиты на основе «реальной стоимости» монет, независимо от их заявленного номинала. Банк выпускал монеты, известные как банковские гульдены и ставшие «самой используемой валютой мира того времени», или, возможно, даже «резервной валютой» подобно сегодняшнему американскому доллару [12]. Нравственные добродетели голландских политиков тут были ни при чем. Скорее всего, голландский режим также предпочел бы манипулировать собственной валютой ради прибыли. Но небольшие размеры Голландской республики и ее зависимость от международной торговли сильно ограничивали режим в этом отношении. Таким образом, Голландия фактически была вынуждена стать надежным финансовым центром, чтобы конкурировать с большими государствами.

Установление контроля над банками

Контроль над монетами был лишь одним аспектом борьбы государств за контроль над деньгами.

В конце концов, значительная часть денег, проходивших через европейские банки в этот период, имела вид векселей, способствовавших передвижению средств по Европе без необходимости физически перемещать металлические деньги. Данные векселя стали выполнять функцию денег, и в то время как государства в XV-XVI вв. всё больше контролировали чеканку монет, «частные институты начали развивать бумажные деньги» [13]. Согласно Киндлбергеру (Kindleberger):

«Векселя появились еще в XIII в., но в XVI в. их функции расширились, так как они постепенно стали подлежать переуступке, передаче, перепродаже и с 1540-х – переучету, преодолевая время и пространство и выступая частными деньгами, в отличие от металлических монет – денег правителя» [14].

Банки играли важную роль, во многих случаях предоставляя доступ к деньгам, так как еще даже в XVIII в. монеты были в дефиците. Дефицит ощущался особенно остро там, где натуральное хозяйство и сельскохозяйственный бартер заменил наемный труд. Новые работодатели нуждались в деньгах разных видов [15]. Таким образом, создававшиеся банками бумажные деньги выполняли важную задачу, предоставляя средство обмена там, где монеты были ненадежными или недоступными.

Из-за этого зависимость от монет суверенов снизилась, и правители стали видеть в этих банках проблемных конкурентов. Более того, банки – в отличие от простых потребителей – владели знаниями и средствами, чтобы более тщательно оценивать деньги режима и принимать уцененные монеты только со скидкой.

Недовольные тем, что банки часто могли обходить королевские монеты, государства стали пытаться сделать обязательными платежи в металлах, чтобы правителю было проще их контролировать. Гласнер пишет:

«Трения между государственной монополией на монеты и частным банковским делом очевидны в часто принимавшихся законах, ограничивавших создание банками банкнот и депозитов. В XV в., например, из-за неблагоприятного законодательства в Нидерландах… банковская активность практически полностью прекратилась» [16].

Подрыв деятельности банковского сектора имеет явные недостатки, поэтому государство в итоге отказалось от этой стратегии и полюбило бумажные деньги. Однако заставить население принимать правительственные бумажные деньги было непростой задачей.

Ван Кревельд датирует первую правительственную попытку выпускать бумажные деньги 1630-ми годами, когда герцог Оливарес (Olivares) в Испании, нуждавшийся в средствах – опять же – для Тридцатилетней войны, конфисковал серебро и вместо него выдавал «процентные аккредитивы». К этому времени правители уже пользовались дурной славой из-за обесценивания валюты, и эти бумажные деньги также быстро потеряли свою стоимость. Через несколько лет похожую схему попыталась провернуть Швеция, но тоже быстро потерпела неудачу.

Только в 1694 г., с созданием Банка Англии, – то есть после более чем трех столетий современного государственного строительства – был заложен фундамент для настоящего центрального банка – эмитента банкнот. Однако Банк Англии изначально не был институтом, создававшим деньги, и не имел монополии на выпуск банкнот до 1844 г. Поначалу Банк Англии финансировал правительственный дефицит, выпуская акции. Неудивительно, что эти акции пользовались большой популярностью, поскольку банк также имел монополию на правительственные депозиты [17].

Затем в 1718 г. свой национальный банк появился во Франции: Banque royale. Как и Банк Англии, он не имел реальной монополии на выпуск банкнот. Но это не помешало французскому банку выпускать огромное количество банкнот, что вызвало финансовый кризис после схлопывания пузыря Миссисипи.

Центральные банки и золотой стандарт

Только в XIX в. европейские государства наделили центральные банки полномочиями по выпуску денег, ассоциируемые сегодня с государственной монопольной властью над кредитно-денежной системой: «Примерно к 1870 г. [центральные банки] в большинстве стран не только монополизировали выпуск банкнот, но также начали регулировать другие банки» [18].

Появление таких центральных банков в большей части Европы дало государствам беспрецедентные полномочия по созданию нового долга и финансированию огромных правительственных расходов в чрезвычайных ситуациях. Регулирующая роль центральных банков еще больше укрепила контроль режима над финансовой системой в целом.

Но, по иронии судьбы, в том же XIX в. монопольные полномочия государств встретили сопротивление в лице классического золотого стандарта.

Причиной было развитие в XIX в. либеральной политики невмешательства, особенно в Британии, Франции и США. В Западной Европе либералы и коммерческий класс всё больше настаивали на «обязательстве поддерживать конвертируемость золота и серебра по фиксированному паритету» [19]. Такое формальное определение стоимости валюты в металлах было важно, потому что так было проще увидеть масштабы и следствия правительственной манипуляции валютой. Всё это хорошо, но это не бросало вызов растущей государственной монополии на деньги. В конце концов, золотой стандарт мог приостанавливаться из-за войны – что неоднократно и происходило.

Другими словами, будет ошибкой рассматривать эру классического золотого стандарта как период слабости государств в финансовых и кредитно-денежных вопросах. Напротив, классический золотой стандарт был построен на прочном фундаменте государственной власти, ограниченной только законодательством. Легитимность исключительных полномочий государства по надзору за кредитно-денежной системой не ставилась под вопрос. К концу XIX в. в Британии и многих других ключевых государствах дни частных банкнот и монет остались в прошлом. (США немного отстали, но конечный результат был тем же.) То есть не осталось институтов, реалистично способных бросить вызов государству в плане создания денег.

В XIX в. способность государства проводить инфляцию и обесценивать валюту сталкивалась с ограничениями, но всё же государства взяли верх над частными деньгами, банками и монетными дворами. Нас не должно удивлять, что за классическим золотым стандартом последовал золотообменный стандарт – система, где полностью господствовали государственные структуры. Вскоре последовал полный отказ от драгметаллов.

Во многих отношениях такой переход на государственные кредитно-денежные системы был возвращением к «традиционному» порядку, предшествовавшему упадку Римской империи. После краха римского деспотизма не было государств, способных установить монополию на чеканку монет и создание денег. Однако по мере того, как гражданские правительства превращались в могущественные государства, они также присваивали себе власть над деньгами и финансами. И сегодня мало кто ставит под вопрос такое положение дел.

·       1. David Glasner, "An Evolutionary Theory of State Monopoly over Money," in Money and the Nation State: The Financial Revolution, Government and the World Monetary System, ed. Kevin Dowd and Richard H. Timberlake Jr. (New Brunswick, NJ: Transaction Publishers, 1998), pp. 21–46, esp. p. 27.

·       2. Martin Van Creveld, The Rise and Decline of the State (Cambridge: Cambridge University Press, 1999), p. 226.

·       3. Ibid., p. 226.

·       4. John H. Munro, "The Medieval Origins of the Financial Revolution: Usury, Rentes, and Negotiability" in International History Review 25, no. 3 (September 2003): 505–62, esp. 548.

·       5. Ibid.

·       6. Charles P. Kindleberger, "Economic and Financial Crises and Transformations in Sixteenth-Century Europe," in Essays in History: Financial, Economic, Personal (Ann Arbor: University of Michigan Press, 1999), pp. 72–94, esp. p. 75.

·       7. Ibid.

·       8. Ibid., p. 6.

·       9. Ibid., p. 6.

·       10. Kindleberger, "Economic and Financial Crises and Transformation in Sixteenth-Century Europe," p. 76.

·       11. Jan Sytze Mosselaar, A Concise Financial History of Europe (Rotterdam: Robeco, 2018), p. 53.

·       12. Ibid., p. 54.

·       13. Van Creveld, The Rise and Decline of the State, p. 226.

·       14. Kindleberger, "Economic and Financial Crises and Transformations in Sixteenth-Century Europe," p. 87.

·       15. T.S. Ashton, The Industrial Revolution: 1760–1830 (New York: Oxford University Press, 1964,) pp. 69–70.

·       16. Glasner, "An Evolutionary Theory of State Monopoly over Money," p. 28.

·       17. Банк был создан вследствие финансового кризиса 1672 г., когда – несмотря на преимущества долговременной монополии государства на чеканку монет – Карл II (Charles II) полностью приостановил выплату монет своим кредиторам. В дальнейшем он погасил свои долги, но этот эпизод породил призывы к созданию «публичного» банка, который снизил бы риски и гарантировал уплату правительственных долгов.

·       18. Van Creveld, The Rise and Decline of the State, p. 233.

·       19. Glasner, "An Evolutionary Theory of State Monopoly over Money," p. 38.