Конец кредитно-денежного гедонизма

 Автор: Джефф Дист (Jeff Deist)

Делают ли дешевые деньги и кредиты нас богаче? Приводит ли рост денежной массы и кредитов к увеличению произведённых товаров или к улучшению их качества? Делают ли они нас счастливее и продуктивнее? Или эти две силы на самом деле искажают экономику, нерационально распределяют ресурсы и унижают нас как людей?

В эпоху денежного гедонизма эти вопросы фундаментальны. Пора начинать их задавать и получать на них ответы... Миллионы людей на Западе все больше осознают ограниченность денежно-кредитной политики, понимая, что рост количества денег и кредитов в обществе не приводит к росту объёма товаров и услуг. Производство предшествует потреблению. Накопление капитала возможно только за счет прибыли, создаваемой путём повышения производительности за счёт более ранних инвестиций. В основе всего этого лежит усердный труд и человеческая изобретательность. Законодательные указы не сделают нас богатыми.

Сложно сказать, как мы могли упустить из виду эти простые истины. Но мы можем начать понимать это, слушая кого-нибудь поумнее! Великий финансовый писатель Джеймс Грант (James Grant), вероятно, знает о процентных ставках больше всех на планете. Поэтому нам стоит обратить внимание, когда он считает, что сорокалетний американский эксперимент по постоянно снижающимся ставкам, похоже, закончился.

Рынки облигаций и процентных ставок имеют поразительное свойство – они повышаются и понижаются с интервалом в несколько поколений. Ни у одного другого известного мне финансового инструмента нет такой особенности. Но процентные ставки постоянно падали начиная с периода Гражданской войны, с 1865 по 1900 год. Потом они росли с 1900 по 1920 год, падали с 1920 года по 1946 год и снова росли с 1946 по 1981 год. Но они никогда не росли в последние 5 или 10 лет этого 35-летнего периода. Затем они снова падали с 1981 по 2019-20 годы.

Каждый из этих циклов был очень продолжительным. Нынешнему уже, скажем, 40 лет. Это 1,5 успешные карьеры на Уолл-стрит. Вы можете долго работать в этом бизнесе и никогда не увидеть медвежьего рынка облигаций. И я думаю, что эта мышечная память ослабила восприятие финансовых сил, способных привести к повышению ставок.

— Джеймс Грант, в интервью Octavian Report

Правда ли, что блестящие молодые специалисты из университетов Лиги плюща, работающие в центральных банках и инвестиционных домах, понимают эту историю? Почему они должны понимать? На протяжении всей их карьеры базовая стоимость капитала составляла менее 3%. Дешевые кредиты и растущие фондовые рынки - это все, что они знают. Многие проекты имеют смысл, когда финансируются за счет кредитов, а не собственного капитала; или, как мы могли бы сказать, за счет денег других людей. И когда эти проекты становятся достоянием общественности – цифры растут!

До момента, пока все это не закончится.

Есть опасения, что наши финансисты моложе сорока лет действительно плохо понимают основную функцию процентных ставок, так хорошо объяснённую Мизесом (Ludwig Heinrich Edler von Mises) более ста лет назад. Процентные ставки должны действовать как «цены», утверждает Грант, или, точнее, как коэффициенты обмена. Они объединяют заемщиков и вкладчиков, выполняя таким образом важнейшую функцию рынков капитала и распределяя ресурсы наилучшим образом.

Тем не менее, в 2022 году процентные ставки широко рассматривались как политический инструмент. Был экономический контроль, определяемый и применяемый технократическими центральными банками, когда экономика перегревается или остывает. Мы ожидаем, что центральные банки будут «устанавливать» процентные ставки, что невозможно в долгосрочной перспективе, но в это же время – это порочная цель в якобы свободной экономике.

Какие еще цены мы хотим планировать централизованно? Еда, энергия, жилье? Должна ли ФРС регулировать количество автомобилей, произведённых GM в 2022 году, цену бушеля пшеницы или часовую зарплату работника склада Amazon? Мы в Советском Союзе?

Конечно, нет. Но те, кто считает деньги политическим инструментом, подвергают себя фундаментальным ошибкам. Они не понимают сущность денег как таковых. Они, конечно, не могут представить себе мир без «денежной политики», представляющей собой форму централизованного планирования.

Австрийские экономисты, такие как Карл Менгер (Carl Menger) и Людвиг фон Мизес, показали, как деньги могут появиться на рынке просто в виде самого ходового товара, обладающего наиболее желаемыми характеристиками «денежности». Нам не нужны государственные казначейства или государственные банки для их выпуска. И мы должны заботиться о качестве денег так же, как мы заботимся о качестве товаров и услуг, получаемых за них.

Но в стране фиатных денег это качество стремительно падает. Всё, к чему прикасается политика, становится хуже; почему мы должны думать, что деньги будут исключением?

Неудивительно, что этот сорокалетний эксперимент по ценовой фиксации процентных ставок, который г-н Грант назвал циклическим, совпал с резким ростом денежной массы M1 в США.  В январе 1982 года объём «узких денег» ФРС составил менее $450 млрд. В январе 2022 года было уже больше $20 трлн., что почти в 44 раза выше!

Мы можем назвать это денежным гедонизмом: сочетанием низких ставок и постоянно растущей денежной массы с целью создания иллюзии реального богатства. Денежный гедонизм - это схема, цель которой - заставить наше общество жить не по средствам, используя денежно-кредитную политику вместо прямых налогов и расходов. Данная политика приносит прямую выгоду как политическому, так и банковскому классу, имеющим непомерные политические привилегии из-за их близости к недавно созданным дешевым деньгам. В конце концов, Конгресс может обслуживать долг в $30 трлн. с процентными выплатами менее чем в $400 млрд. при средней ставке 1,6% по этому долгу. А расточительные политики невероятно рады тому, что ФРС готова создать мгновенный рынок для казначейских облигаций, принадлежащих коммерческим банкам.

Конечно, если не думать о будущем, то дешевые деньги и низкие ставки выгодны каждому из нас. Они снижают стоимость ведения бизнеса и позволяют корпорациям иметь больше долгов (вычитаемых из налогов). Они делают платежи за жилье и ипотеку более доступными. Они делают дешевле колледжи, автомобили, ужины и отпуска, купленные в кредит. Они позволяют легко и весело проводить время.

Но всё же за незаслуженное расточительство всегда приходится платить. После вечеринки всегда бывает похмелье. Мы все это чувствуем. Грядет расплата за инфляционный доллар США. Расплата за льготы, за расходы Конгресса, за ненормальную внешнюю политику США и за держателей казначейских облигаций.

Но этим экономическим расчетом всё не ограничивается. Мы также должны учитывать неисчислимые, но редко учитываемые социальные и культурные издержки.

Что происходит с обществом, в котором модно тратить деньги, а сбережения — для болванов?

Наши бабушки и дедушки понимали силу сложных процентных ставок. Они могли откладывать 10% своего дохода, скажем, под 10% годовых, и их сбережения удваивались примерно каждые 7 лет. Они могли быть успешными просто за счёт своей бережливости. Они могли следовать самому человеческому побуждению - глубоко укоренившемуся желанию отложить деньги на черный день. Они могли оставить что-то для будущих поколений. Даже когда в 1970-х и 80-х годах уровень инфляции потребления был близок к 10%, они могли держать деньги на депозитном счёте со ставкой 14% или на счёте денежного рынка!

Сравните их опыт с опытом несчастного молодого человека, пытающегося накопить первоначальный взнос в размере 20% на скромный дом стоимостью $300 тыс. В 2022 году, когда уровень инфляции, по крайней мере, на 6 пунктов выше простой нормы сбережений, это кажется несбыточной мечтой.

В этом порочность нашего времени: когда уровень инфляции выше нормы сбережений, наш подавляющий стимул - тратить и занимать, а не производить и сберегать.

Биткойнеры уже понимают проблему. Простая экономическая концепция временных предпочтений объясняет многое: некоторые люди готовы отказаться от потребления сегодня, чтобы получить большую выгоду позже - даже если это «позже» наступит после их смерти. Временные предпочтения - это единственный способ понять смысл процентных ставок и их важнейшую функцию в обществе; процентные ставки отражают относительные предпочтения заемщиков и сберегателей. Из-за того, что центральные банки манипулируют процентными ставками, этот важный механизм нарушается и появляются новые пузыри в виде новых кредитов без новых сбережений.

Без процентных ставок, определяемых временными предпочтениями, сигналы общества смешиваются. Мы все понимаем, почему люди больше хотят получить что-то сегодня (определенное), а не что-то в будущем (неопределенное).  Мы можем неожиданно умереть, наше финансовое положение может радикально измениться из-за непредвиденных событий, а внешние условия могут повлиять на наши желания. Мы понимаем, что можем занять деньги на покупку дома мечты в 40 лет, вместо того чтобы купить его за наличные в 90 лет. Мы все понимаем, почему кредиторы, учитывая неопределенность и снисходительность, присущие кредитованию, хотят, чтобы им выплачивали проценты за их риск.

Это вопрос времени.

Все, что мы делаем в этом материальном мире, временно. Когда правительства или центральные банки вмешиваются в денежный оборот и процентные ставки, они искажают жизненно важную информацию, предоставляемую относительными временными предпочтениями реальных людей.

Ханс Хоппе (Hans Hoppe) в своей печально известной книге «Демократия: Бог, который разочаровал» идет дальше, описывая временные предпочтения как важнейший цивилизующий или децивилизующий элемент общества.

Вкладчик-инвестор инициирует «процесс цивилизации». Порождая тенденцию к снижению уровня временных предпочтений, он — и все, кто прямо или косвенно с ним связан через сеть обменов, — проходит путь от детства к взрослой жизни и от варварства к цивилизации.

Когда множество людей делает сбережения и инвестиции в масштабах всего общества, мы называем это накоплением капитала. И, как утверждает Хоппе, это не просто экономический процесс - это культурный и цивилизационный процесс. Бережливые люди, такие как наши бабушки и дедушки, поколение за поколением завещали нам почти невообразимый мир доступной еды, воды, жилья, транспорта, связи, медицины и всевозможных материальных благ. Они делали это из любви и самопожертвования, а также потому, что денежная система поощряла экономию.

Сегодня все наоборот. Денежная политика Запада - агент децивилизации. Она разрушает естественное, врожденное человеческое желание откладывать деньги на черный день и оставить нашим детям лучшее наследство. Она поощряет потребление вместо производства, расточительность вместо бережливости, а сегодняшние политические обещания будут оплачены за счёт вкладчиков и налогоплательщиков. Денежная политика деградирует и деформирует экономику, но в конечном итоге ее разрушительное воздействие сказывается на культуре в целом.

Говоря проще, это делает нас хуже.

Исправит ли биткоин эту ситуацию? Возможно. В глазах многих максималистов (или «биткоин-реалистов», по словам Кори Клиппстена (Cory Klippsten)), безусловно. Но времени мало. Мы сталкиваемся с токсичной смесью политиков и центральных банкиров, слишком сильно желающих исправить ситуацию. Мы истощаем капитал и занимаем на будущее. Мы постоянно показываем высокие временные предпочтения, как отдельные люди, так и общество в целом. Последствия этого лягут на наших детей и внуков.

Все мы давно должны требовать лучших денег, а не лучшую денежную «политику». Настало время, чтобы деньги соответствовали человеческой природе и вознаграждали импульс сбережения. Мы должны пересмотреть наше завещание будущим поколениям, чтобы сделать их жизнь лучше нашей.

Денежный гедонизм в виде низких процентных ставок подходит к концу. Похмелье будет ужасным. Читателям следует подготовиться и действовать соответствующим образом. Политики и банкиры вряд ли сделают это за нас.