Кунгуровщина или воинствующий дилетантизм

Источник: RUSRAND.RU

Автор: Иван Валентинович Николаев, доктор исторических наук

«— Да не согласен я.
— С кем? Энгельсом или Каутским?
— С обоими, — ответил Шариков».

В советское время для того, чтобы давать экспертную оценку существовало требование быть специалистом. Выход научной публикации предполагал, как минимум, что ее автор является ученым. Для этого, собственно, и существовал фильтр присвоения ученых степеней и знаний. Ученая степень являлась пропуском в научное сообщество и правом на экспертную оценку, как человека, освоившего базовые основы соответствующей науки. В эпоху господства рынка все смешалось. Самопровозглашенные «эксперты» заполнили собой информационное пространство, разрушая воинствующим непрофессионализмом квалификации, с позиций которых они якобы выступают. Не имея представления о методологии познания и анализа, не зная истории соответствующей науки, не имея представлений о научной верификации они нанесли непоправимый удар по сознанию народа, разрушая формируемую прежде научную картину мира.

Для экспертных суждений ныне исчезла необходимость учиться, грызть гранит науки — главное побольше наглости и самоуверенности. Рынок подсказывает, что лучше всего продается то, что наиболее сенсационно. Появилась широкая группа писателей — сенсационщиков. Действуют они по принципу — не будет сенсации — не будет известности, а не будет известности — не будет ресурсов. Более всего сенсационщики паразитируют на ниве истории. То, почему именно история оказалась для них наиболее привлекательна — ясно. Во-первых, есть возможность подменить научный анализ историческим рассказом (Точь в точь по словам госпожи Простаковой из «Недоросля» «То, мой батюшка, он еще сызмала к историям охотник»); во-вторых, ввиду обращения к прошлому более затруднительно уличить в обмане. Сыграло свою роль и использование государством, как в советское время, так и сегодня, идеологических штампов в интерпретации истории, что побуждало отбросить вместе с штампами и всю историческую науку. И речь в данном случае не идет о том, что кому-то запрещен поиск правды, а о преднамеренных попытках мистифицировать прошлое в сочетании с незнанием базовых основ предмета суждений.

Один из таких писателей — сенсационщиков, блогер Алексей Анатольевич Кунгуров. Чего стоит, например, название книги Алексея Анатольевича «Киевской Руси не было, или Что скрывают историки». Чтобы изучать источники средневекового происхождения нужна, казалось бы, специальная подготовка, почему медиевисты и пользуются большим дефицитом. Но Алексей Анатольевич легко расправляется и с историей Киевской Руси, и с историей Революции, и с историей Второй мировой войны. Все особенности стиля Кунгурова проявились и в его рецензии на программу С. С. Сулакшина. Причем мы рассматриваем программу как научно обоснованный документ, поэтому и к рецензии будем подходить так же. Предметом рассмотрения будет не общественно-политическая позиция Алексея Анатольевича, а экспертная состоятельность его рецензирования.

1) В программе С. С. Сулакшина говорится об угрозе новой фашизации, о необходимости противостояния фашизму и расизму («Программа отмежевывается от „закостенелого“ левого догматизма и правого антигуманного социал-дарвинизма и социального расизма, переходящего в фашизм»). Провозглашается принцип межнациональной дружбы («Будет развернута отчетливая государственная национальная политика, основанная на основополагающем принципе „дружбы народов России“») и прогресс для всего человечества. По своим базовым идеям Программа антифашистская и антирасистская.

Однако в рецензии Кунгурова Сулакшин обвиняется… в «национал социализме»! Опустим то, что само по себе такое заключение есть публичный донос с обвинением в экстремизме, для нас в данном случае более важно понять какая логика привела рецензента к столь странному заключению. По ходу изложения становится ясно, что автор элементарно не знает, или не хочет знать, что главное в идеологии национал-социализма состояло в расистском учении, в разделении народов на сверхлюдей и недочеловеков. Об этом у Кунгурова вообще ни слова. Он пытается приравнять национал-социализм к солидаризму, а отсюда и повесить соответствующий ярлык на Сулакшина. Для Кунгурова, впрочем, судя по его высказываниям, нацистские преступления не очевидны («оболваненный немецкий обыватель верит в миф о Холокосте» — это из кунгуровской книги об отсутствии Киевской Руси).

2) Кунгуров пересказывает Программу Сулакшина как намерение воссоздания империи и тут же ставит знак равенства с германским замыслом создания рейха. Но в Программе Сулакшина нет ни термина империя, ни намерений российской территориальной экспансии. Рассуждения Кунгурова выстраиваются в следующей цепочке ассоциативных связей — сильное государство — это непременно империя, империя — это непременно идеология Рейха, идеология Рейха — это фашизм, все это вместе — экспансионистские стремления по типу германских устремлений «Песни немцев». Само понятие империя, что следовало бы знать Кунгурову, многозначное и не тождественно теории империализма. А с идеей сильного государства выступали не только фашисты и национал-социалисты, она присутствует в общественном обсуждении еще со времен античной философии.

3) Нет в программе Сулакшина и слова «солидаризм». Но тем не менее, Кунгуров обвиняет Сулакшина именно в солидаризме. А солидаризм, в свою очередь, подверстывается исключительно под Муссолини («Муссолини со своей концепцией корпоративного государства аплодирует стоя!»). Солидарность, о которой говорится в ряде исследований Центра Сулакшина, смешивается с солидаризмом, что далеко не одно и тоже.

а) К теории солидаризма, Муссолини, действительно, обращался. Но эта теория не ограничивалась идеологическим контекстом фашизма. Теория зародилась в рамках социалистической мысли. Основоположником французского солидаризма был, в частности, Пьер Леру, введший в широкий оборот и само понятие социализм. Популярностью теория солидаризма пользуется и в среде христианских демократов. Так что тезис о приверженности солидаризму, как приверженности фашизму, не выдерживает критики. И уж совершенно абсурдным является отождествление Кунгуровым солидаризма и национал-социализма.

б) Странным является утверждение о дословном цитировании Сулакшиным французского правоведа, сторонника теории солидаризма Леона Дюги. Где? В каком месте? Создается впечатление, что знания Кунгурова о взглядах Дюги ограничены ресурсом Википедии. В действительности, методологически воззрения юридического позитивиста Леона Дюги и воззрения Сулакшина, в том числе в вопросах конституционного права, имеют, как минимум, принципиальные расхождения.

4) Общий подход рецензии Кунгурова состоит в противопоставлении авторитарной и тоталитарной моделей. Сулакшин в кунгуровской интерпретации является сторонником тоталитаризма. Для разоблачителя исторических и политических мифов Кунгурову неплохо было бы знать критику мифа о «тоталитарном государстве». Миф получил широкое распространение в эпоху «холодной войны», преследовал цель отождествления советского коммунизма с германским национал-социализмом и дискредитации СССР. Концепт противопоставления тоталитарных и авторитарных государств возник в США в 1970-е годы для обоснования возможности для Соединенных Штатов поддерживать определенные тоталитарные режимы. Новацией Кунгурова является утверждение, что авторитаризм и тоталитаризм не просто различаются, а противостоят друг другу.

К типичным тоталитарным государствам Кунгуров относит современный Иран. Но характеристика — типичность должна, казалось, означать наиболее точное попадание под соответствующий тип. Между тем, среди сторонников самой теории тоталитаризма мнение об Иране, как тоталитарном государстве, не является принятым.

5) В доказательство схожести Программы Сулакшина с историей национал-социализма Кунгуров приводит «сведения», являющиеся элементарными историческими ошибками. В своей совокупности они составляют построенный на ошибках и передергивании фактов контекст всей экспертизы. Так, например, сообщается, что Ялмар Шахт, «оказался единственным из высших нацистских руководителей, который полностью был оправдан на Нюрнбергском процессе». В действительности были оправданы трое, вместе с Шахтом еще и Ганс Фриче, и Франц фон Папен.

6) Сулакшиным выдвинут проект новой Конституции, что встроено в Программу преобразования страны. Решаемая Кунгуровым задача — подверстать в рецензии Программу Сулакшина под гитлеровский сценарий. «Зачем, — задается вопросом рецензент, — гитлеровцам понадобилось так грубо добиваться своего доминирования в Рейхстаге? Верно — именно затем, чтобы изменить Конституцию и трансформировать Веймарскую республику в тоталитарный третий рейх». Но вот незадача, новой Конституции гитлеровцы так и не выдвинули. Но это Кунгурова не смущает: «Впрочем, переписывать Конституцию не стали, просто „временно“ ограничили ее действие упомянутым выше „временным“ Законом о чрезвычайных полномочиях, действие которого потом регулярно продляли до самого краха нацистской Германии». Так значит, план Сулакшина — принять новую Конституцию отличается от плана Гитлера — купировать ряд статей старой Конституции? Кунгуров не видит, что противоречит себе.

7) Кунгуров с восторгом описывает блестящий опыт либеральных реформ в Польше. Подчеркивается, что он был гораздо более успешным, чем в Чехии с ее автопромом. С чего вдруг Алексей Анатольевич увлекся Польшей, не ясно. Но ясно, что факты о польском либеральном чуде, как минимум, преувеличены. Достаточно обратиться к статистике по валовому внутреннему продукту на душу населения. Польша по этому показателю только на 56-ом месте в мире, ниже Чехии, Словакии, Словении, Эстонии, Латвии, Литвы.

8) Еще один тезис Кунгурова уже о постсоветской России — будто бы реформы в ней проводились «патриотически настроенными бандитами». И если характеристика — «бандиты» не вызывает в целом возражений, то характеристика — «патриотически настроенные» является прямым искажением действительности. Это кто из обоймы реформаторов был патриотически настроен?  Гайдар? Чубайс? Андрей Козырев? Может быть, Борис Немцов или Петр Авен? Да в этой команде само слово патриотизм было идеологическим ругательством.

К таким же недоразумениям относится и отрицание автором рецензии факта приобретения российских предприятий иностранным капиталом. Кунгуров заявляет будто бы таких случаев нет вообще, при том, что не просто отдельные предприятия, а целые отрасли в России оказались в иностранной или смешанной собственности. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно обратиться к данным Росстата.

9) А вот и позиция Кунгурова, и объяснение причин неприятия им Программы Сулакшина: «Спаситель пытается навязать своей пастве догмат, что русская российская культурно-цивилизационная идентичность — важнейший фактор успешности страны. В реальности пресловутая русская идентичность — затхлое болото дикости, варварства и мракобесия. Успешной страна была ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО тогда, когда русофобская власть эту идентичность ломала об колено. Пример революционных преобразований системного русофоба Петра и его последователей, которые ни ментально, ни даже биологически никакого отношения к русским не имели, доказывает это со всей очевидностью». Оценить это «экспертное заключение» иначе, чем случай глубокого психологического поражения, раскрытого Достоевским в рамках феномена «смердяковщины», вряд ли возможно. Россию, заявляет Кунгуров, может спасти только русофобия, ненависть власти к народу! Интересно, а американцев тоже спасает американофобия, а китайцев — китаефобия, или это адресуется только для России?

Кунгурову невдомек, что в работах коллектива Сулакшина методами исторической регрессии обосновано, что русскость — фактор успешности страны, что и заложено в базу Программы Сулакшина.

Между тем, за исключением петровских реформ, эффективность которых составляет давнишний спор в историографии (достаточно обратиться к показателям смертности в петровский период), других примеров исторического прорыва на основе русофобии история Россия не знает. А к примеру сталинское обращение к русскому фактору перед и во время Великой Отечественной войны и известно, и предельно ясно. В доказательстве позиции о благостности внешнего влияния Кунгуров махом низвергает всю историографию.

Он утверждает, будто бы вся официальная историография в объяснении происхождения русского государства опирается на тезис о приходе варягов, установивших свою власть над восточными славянами. Но, как известно, теория норманнского завоевания была в отечественной историографии давно опровергнута и, во всяком случае, не является официальной позицией.

Тезис о заимствовании христианства с Запада — и вовсе абсурд. Христианское влияние шло на Русь с Византии, а не из Западной Европы. На основе адаптированного к российским реалиям христианства — исторически сложился особый тип цивилизации.

То, что в основу идеи коллективных хозяйств в СССР были положены еврейские кибуцы — еще одна сенсационная идея Кунгурова. Никаких доказательств такого заимствования нет, кроме ассоциации, что и в одном и другом случае хозяйство ведется коллективно. Между тем, организация кибуца и колхоза имеют принципиальные отличия, и любое беглое знакомство с этой формой аграрной организации позволяет это зафиксировать.

В отношении того, что советский проект основывался на марксистской базе никто не будет возражать. Но то, что эта база была существенно адаптирована под российские реалии по мере строительства реального социализма — исторический факт. Также как она была адаптирована и в Китае, и во Вьетнаме, и на Кубе в соответствии с национальной спецификой.

10) Хорошо известно, кто громче других кричит «держите вора». Это положение блестяще иллюстрирует следующий фрагмент кунгуровской рецензии: «Колониализм — вполне себе эффективная форма цивилизационного генезиса. Там в папуасиях, где белые люди господствовали дольше и плотнее, сегодня сложились более-менее эффективные социальные системы, культурно и экономически интегрированные в мировое сообщество. А вот там, куда они не дотянулись или откуда их успешно турнули, царит первобытный мрак и дикость». Вот это-то и есть настоящий нацизм, в самом, что ни на есть его зверином виде. И опять типичные для Алексея Анатольевича исторические ошибки, неточности. «Эфиопия, — утверждает Кунгуров, — единственная африканская территория, имевшая собственную очень древнюю государственность и никогда не бывшая колонией, если не считать краткого периода итальянской оккупации 1935—1941 гг.». А поскольку в современной Эфиопии, пишет он, «тамошние дети от голода мрут, как мухи» то, значит, самостоятельное развитие туземным народам не идет на пользу. Остается только развести руками. Все древние и средневековые цивилизации африканского континента оказались эксперту неведомы.

К началу двадцатого века, помимо Эфиопии и вопреки утверждению Кунгурова, существовала также независимая Либерия. Сама Эфиопия лишалась независимости и до итальянского вторжения, будучи присоединена в восточной части к Османской империи. Сегодня Эфиопия, безусловно, бедная страна, но не беднейшая на континенте. А беднейшими оказываются страны, находившиеся под английским и французским колониальным управлением.

Таким образом, рецензирование А. А. Кунгуровым Программы С. С. Сулакшина нельзя признать ни научно обоснованным, ни элементарно добросовестным. Дана была неверная классификация Программы в спектре политических учений и идеологий. Было допущено множество исторических ошибок и неточностей, указывающих на дилетантизм автора. Обнаружилась приверженность самого рецензента крайне сомнительным экстремистским идеологемам, апология расизма, колониализма и русофобии.

Эта реплика вызвана не только желанием ответить на воинствующий и недобросовестный дилетантизм в экспертном пространстве интернета, но и тем, что подобных Программе Сулакшина профессиональных и научно-обоснованных проектов будущего страны попросту нет. Проект такого уровня, оппозиционный путинизму, единственный. Говорить, имея перед глазами Программу Сулакшина, о Шагах, которых то 10, то 20, не вполне даже прилично. Может поэтому на Сулакшина начали «спускать собак»?