Мир без социального государства

Автор: Ричард Эбелинг (Richard Ebeling)

Посмотри, он нам дает все деньги, которые обещал. - У него твой кошелек

Мы живем в эпоху, когда мало кто способен даже представить себе мир без государства всеобщего благосостояния. Кто позаботится о стариках? Как бы мы платили за медицинские услуги? Что было бы с малоимущими и нуждающимися, оказавшимися в затруднительном материальном положении? По сути, задолго до появления современного Государства всеобщего благосостояния с вездесущим правительством существовали решения свободного рынка и ответы на эти вопросы, не требовавшие участия правительства.

В сущности, до возникновения нынешнего государства всеобщей социальной помощи создавались частные добровольные организации, выступающие в качестве  рыночных поставщиков многих из тех «социальных услуг», которые ныне рассматриваются почти как эксклюзивная прерогатива государства. К несчастью, после почти века усиления политического и культурного коллективизма историческая память об эпохе до государства всеобщего благосостояния почти полностью утрачена.

Великобритания в XIX-начале XX веков является историческим примером того, как множество подобных проблем решалось без политического вмешательства в частные дела общества.

Общества взаимопомощи и взаимного страхования

Основным направлением для многих из этих ответов, идущих из частного сектора, были «общества взаимопомощи». Когда такие организации впервые возникли в Британии конца XVIII-начале XIX веков, это были ассоциации взаимной помощи для страхования расходов на похороны рабочих или членов их семей.

Но в течение XIX века дружественные общества расширили свою деятельность до оказания четырех основных услуг: 1) страхование от несчастного случая, которое предоставляло еженедельные выплаты семьям рабочих, получивших производственные травмы; 2) медицинское страхование, покрывавшее стоимость медобслуживания и выписанных по рецепту лекарств для рабочих и их семей; 3) страхование жизни и помощь в поддержании членов семьи в случае смерти основного кормильца или его супруги; 4) страхование похорон для покрытия расходов на погребение для рабочего или членов его семьи. Позднее многие из этих обществ также ввели ссудо-сберегательные механизмы для членов, страхование от пожара и займы на покупку жилья.

К 1910 году, за год до принятия первого Закона о государственном страховании в Британии, примерно три четверти трудовых ресурсов британской экономики были охвачены частными, добровольными страховыми ассоциациями обществ взаимопомощи. Состав этих ассоциаций охватывал весь спектр доходов – от средне- и высокооплачиваемого квалифицированного рабочего до низкооплачиваемых неквалифицированных членов рабочего класса.

Общества взаимопомощи также предлагали консультации по ответственности за свои действия, часто чередовали должности сотрудников, чтобы обучить членов общества лидерству, а также давали рекомендации по лучшему управлению финансовыми и сопутствующими делами семьи.

В годы перед Первой мировой войной свободное общество получило развитие и способствовало распространению тех самых организаций, необходимых для решения всех этих проблем, которые в наше собственное время считаются ответственностью государства. Что сделало современное государство благосостояния, так это завладело и ослабило решения свободного рынка, сведя их ко многим из тех, что мы сегодня называем «социальными услугами».

Государственное регулирование обществ взаимопомощи, субсидированные «бесплатные» медицинские и страховые услуги, а также новые налоги для покрытия правительственных расходов на обеспечение этих государственных систем страхования – все это привело к вытеснению добровольных альтернатив из частного сектора.

Социальное государство

Частная благотворительная и добровольная помощь малоимущим

На протяжении 300 лет, с 1600 по 1900 годы, британское общество обычно принимало за аксиому, что эта благотворительная работа являлась компетенцией индивидуального и частного коллективного труда. Даже печально известные Английские законы о бедных, вызвавшие так много отрицательных побочных эффектов, считались узким и ограниченным приложением к основной деятельности частного сектора.

Зенит британской частной филантропии пришелся на XIX век, и не случайно. В эту эпоху классического либерализма государство не считалось как адекватным, так и самым эффективным средством для борьбы с нищетой.

В особенности для христианского классического либерала – его вера требовала, чтобы он лично взвалил на себя ответственность за спасение душ ради господа.

Большая часть христиан в Британии XIX века также полагали, что помощь человеку в его втором рождении во Христе имела важнейшее значение для того, чтобы помочь ему улучшить и свою земную жизнь. Столовые для голодных бездомных, ночлежки, обучение неквалифицированных рабочих для получения более высокооплачиваемой работы, забота о брошенной или нищей молодежи, а также воспитание чувства самоуважения и самоответственности за независимую и самостоятельную жизнь считались приложением к первичной задаче – вербовке грешников для спасения.

К 1890-м годам большинство британских семей среднего достатка жертвовали 10% своих доходов на благотворительность – для средней семьи эта доля была сравнима лишь с расходами на питание. Общий объем добровольных пожертвований в Британии превышал целые бюджеты нескольких европейских правительств, и больше полумиллиона женщин работали в качестве постоянных волонтеров в различных благотворительных организациях.

Личная инициатива и лидерство в добровольных пожертвованиях

Люди с положением, достатком или дальновидные личности чувствовали, что в соответствии с их христианским долгом спасение душ и забота о материальной ситуации этих людей являются ступеньками к «преобразованию» детей Христа. К примеру, Энтони Эшли-Купер (Anthony Ashley-Cooper), седьмой граф Шефтсбери (Shaftsbury), считавшийся выдающимся евангелическим христианином, и, как сказал один историк того времени, «кем-то вроде совести нации, человеком такой выдающейся добродетели, что связь его имени с любым предприятием тут же наделяло его респектабельностью и массовой притягательностью».

Томас Барнардо (Thomas Barnardo), связанный с Англиканской церковью Ирландии, основал собственные благотворительные организации, начавшие заботиться, давать кров и образование десяткам тысяч детей в самом стесненном материальном положении по всей территории Англии. Уильям Бут (William Booth) создал Армию Спасения, спасая души и обучая тех, кто пришел к Христу через его организацию, важности ответственности за свои действия и  платы по счетам путем труда и честности во всех жизненных путях. Уильям Кэдбери (William Cadbury), владелец шоколадной фабрики Cadbury, и Уильям Ливер (William Lever), один из основателей мыловаренной компании Lever Brothers, создали за собственные деньги образцовые рабочие места и поселения для своих рабочих.

Преимущество этого мира частной благотворительности в том, что она позволила инновации и экспериментированию найти способы, как с наибольшей вероятностью привести людей к богу и улучшить условия их жизни на земле. В то же самое время, конкуренция между благотворительными учреждениями за добровольные пожертвования вознаграждала те организации, которые демонстрировали эффективность своих методов, и отсеивала менее успешные из них.

Подъем социализма и упадок частного сектора

Однако на рубеже двух столетий в философии и идеологии многих благотворительных организаций и их корпоративных спонсоров начали происходить кардинальные изменения. В период подъема социалистических идей возникла точка зрения, что правительство должно помогать или прийти на смену частным лицам или организациям. И в растущем количестве христианских групп вопрос улучшения мирской жизни бедняков начал преобладать над главенствовавшей ранее основной задачей по спасению душ.

Когда правительство начало создавать государство всеобщего благоденствия, многие частные организации не смогли конкурировать с «бесплатными» услугами, предоставляемыми государством. И, в то же самое время, многие люди, которые сегодня платят более высокие налоги на финансирование государственных программ социальной помощи, пришли к выводу, что они внесли свой «посильный вклад» посредством налогов, так что в частных пожертвованиях либо нет нужды, либо возможности их совершать.

Кроме того, в XX веке многие частные благотворительные учреждения оказались в зависимости от государственного финансирования в большей части своей деятельности. Это привело к усилению государственного регулирования и надзора над их программами. Более того, так как «тот, кто платит, тот и музыку заказывает», христианские благотворительные организации были вынуждены ослабить или отказаться от присутствия евангелистского элемента в своей деятельности под давлением законов правительства, запрещающих заниматься религиозным обращением в свою веру тем, кто получает государственное финансирование.

Европейское социальное государство: Представь только какой это будет вкусный кусочек! К тому же мы все в конце концов умрем

От частной деятельности к правительственному контролю

Еще одним аспектом этой политизации и поглощения этих частных решений «социальных проблем» является то, что это действительно привело к масштабному усилению государственности власти и принятия решений.

Часто звучат слова о передаче доходов и состояния «богатых» бедным или менее обеспеченным. Но, как указывали ряд критиков, это часто подразумевало переход власти и контроля из рук гражданского населения в руки тех, кто обладает политической властью.

Особенно ярко осветил эту тему французский общественный критик Бертран де Жувенель (Bertrand de Jouvenel) в своей книге «Этика перераспределения» (1951 год). Доход – это не просто средство физического поддержания себя и своей семьи, плюс несколько долларов для проведения досуга. То, что мы делаем с нашим доходом, - это проявление нас самих, декларация того, чего мы стоим, как мы видим себя, и чем мы хотим и надеемся быть.

То, как мы тратим наш капитал, отражает и учит ценностям

То, как мы используем наш доход, позволяет нам показывать будущим поколениям, что действительно ценно в жизни. Доход, полученный свыше некоего понятия «минимума», также дает людям возможность вести многие виды деятельности «бесплатно», что считается фундаментом общественного порядка – от общественной и церковной работы до поддержки искусств и гуманитарных наук.

Если лишить человека честного дохода, им заработанного, даже когда он выше гипотетически «разумного максимума», то он лишается и способности формулировать и выражать свои собственные цели как человеческого существа. И он также будет лишен возможности внести добровольный вклад в цивилизацию и общество, в котором он живет, как он считает нужным.

Де Жувенель утверждал, что подобные вклады были и остаются существенными для хорошего общества. Это демонстрируется, как показывает он, распространенным мнением среди большинства тех, кто выступает за перераспределение: так как большинство людей больше не будут иметь «независимые средства» для оказания подобных социальных услуг и ведения деятельности, то отныне этим должно заниматься государство.

Элита презирает простого человека

Среди ярых сторонников перераспределения царит элитизм. Они считают, что беднякам не хватит ума или мудрости распорядиться своим заработком «социально желаемым способом». Бедняк предпочитает тратить свои деньги на пиво, а не на Бетховена (Beethoven). Так что государство берет на себя эту ответственность за них. И именно в этом де Жувенель видит реальную значимость политики перераспределения. Перераспределяется не богатство из рук богачей в руки бедняков, а власть от людей к государству.

Люди больше не планируют собственную жизнь, не пользуются собственными деньгами, не реализуют эти планы. Люди больше не заботятся о собственных детях, не учат их, как жить по-человечески, или тому, что ценить и к чему стремиться в жизни. Что касается времени, дохода и таланта, то люди неохотно вносят вклад в общество, в котором живут.

Нет, теперь все это в руках государства, потому что, посредством налогообложения, оно лишило людей способности так поступать. Государство планирует нашу жизнь, заботится о наших детях и решает, что нужно поддерживать в обществе как социально значимое и до какой степени.

И с усилением государства человек слабеет. Мы становимся слабее не только по отношению к государству, но и как люди, потому что мы больше не тренируем эти качества и привычки разума, которым учит и которые делает возможными только ответственность за себя самого.

Несмотря на господство Государства всеобщего благоденствия в нашем современном обществе и налоговое бремя, возложенное на население с целью его финансирования, стоит вспомнить, что щедрость и милосердие американцев по-прежнему являются примером для всего мира. В 2013 году американцы пожертвовали на благотворительные цели почти $420 млрд, и эта сумма почти на 13% превысила показатели 2012 года. 

Но культура ответственности за свои действия и милосердия может подвергнуться и подвергается разрушению со стороны патерналистского государства, когда правительство не только отбирает доход и состояние, посредством которого человек может выразить свои ценности и убеждения, но и ослабляет идею того, что такие решения и суждения должны быть сосредоточены в частных, а не в политических руках.

Государство всеобщего благосостояния обедняет наш характер и независимость. Конфискация свободы путем ограничения прав людей на их жизнь, свободу и честно заработанное имущество также делает общество менее гуманным и гражданским.

Вместе со свободой появляется не только право людей делать собственный выбор в отношение того, как лучше прожить свою жизнь. Опыт Великобритании и Соединенных Штатов Америки до появления современного Государства всеобщего благоденствия ясно демонстрирует, что свободные люди – это также цивилизованные люди, которые проявляют должный и разумный интерес и беспокойство по отношению к тем членам общества, которые считаются заслуживающими сострадательного великодушия.