"Мой ребенок невольно стал участником испытаний экспериментальной вакцины"

Автор: Екатерина Сажнева

Единственное уголовное дело по последствиям вакцинации в России вот уже три года расследует Следственный комитет.

«О том, что мой сын стал невольным участником клинических испытаний, и ему вкололи экспериментальную вакцину, я узнала слишком поздно...» — говорит мама ребенка Елена Нуфер. Мальчика планово привили от полиомиелита. После этого жизнь семьи полностью изменилась.

Фото: Из личного архива

Уполномоченная по правам ребенка Анна Кузнецова выступила с громким заявлением о том, что в ближайшее время старта вакцинации от коронавируса детей и подростков не будет. По крайней мере, до того момента, пока не пройдут все положенные клинические испытания.

«В России пока нет зарегистрированной вакцины для детей и подростков, — сказала детский омбудсмен. — Прививки детям и подросткам будут делать только с согласия родителей. И никак иначе», — добавила Кузнецова, напомнив, что в этом случае речь идет о здоровье наших детей.

И это действительно правда...

Двухлетний Артем Нуфер из Тольятти заболел полиомиелитом после плановой вакцинации.

Это произошло в 2016-м.

Ему категорически не ставили диагноз, так как такой болезни, оказывается, в нашей стране давно уже нет. Она полностью побеждена иммунопрофилактикой. Тем не менее мама мальчика добилась возбуждения уголовного дела и готова идти дальше, вплоть до ЕСПЧ.

Всего таких случаев, по данным Генеральной прокуратуры РФ, было 12. Все — в Тольятти Самарской области, везде фигурируют дети в возрасте около двух лет.

Полностью здоровый ребенок. 8/9 баллов по шкале Апгар при рождении. Таким появился на свет маленький Артем Нуфер. Ему всегда ставили первую группу здоровья, он наблюдался в хорошей частной поликлинике и осенью 2016-го уже должен был пойти в детский сад. Все шло хорошо, пока в августе того же года он не был привит живой полиомиелитной вакциной по месту жительства.

Никаких противопоказаний к вакцинации у мальчика не было. Мама со спокойным сердцем согласилась на эту манипуляцию.

«До этого мы сделали три инактивированных вакцины, это была уже вторая ревакцинация. То есть, если посчитать все, наша пятая вакцина против полиомиелита», — рассказывает Елена Нуфер.

«Врачи приходили к нам, как сейчас в «красную зону»

Спустя 21 день после прививки — классика инкубационного периода полиомиелита — мальчик заболел. Вдруг развились параличи, в течение нескольких дней положение стало настолько плохим, что, по словам Елены Нуфер, сын «просто умирал».

— Артем разучился держать голову, сидеть, ходить, разговаривать, — продолжает женщина. — Одни симптомы сменяли другие, причем ни один не повторялся. На лице у него появилась своеобразная «ухмылка», началась светобоязнь, к вечеру одноразово поднялась температура, были рвота, диарея.

— Вы сразу поняли, что это может быть полиомиелит?

— Поначалу нет. До этого мы наблюдались в хорошей частной клинике, но наш доктор в тот день дежурил в обычной многопрофильной, и мы поехали туда.

— Прививку вы тоже делали в частной клинике?

— В обычной. Только представьте себе иронию судьбы: нам нужно было выходить в садик, требовали пройти медкомиссию, и, получается, это был наш единственный поход в государственную поликлинику. Там нам подтвердили первую группу здоровья и сказали, что у нас не хватает одной ревакцинации полиомиелита. Естественно, я согласилась ее сделать, все трое моих детей были привиты по календарю прививок, как и положено.

— Но ведь до этого вы делали инактивированные вакцины, то есть с полностью убитым вирусом, — зачем же вдруг решились на живую?

— Нам сказали, что надо именно ее. Сразу же после того, как у сына появились эти ужасные симптомы, нас забрали в больницу, где поставили диагноз «невропатия». 

Сначала мы лежали в изоляторе, но Артему на глазах становилось все хуже и хуже. Его выкручивало и знобило, он перестал ходить в туалет, нас срочно перевели в отделение, как мне показалось, для того чтобы быть поближе, если все станет совсем плохо.

Тогда я не обратила внимания на один важный факт, что все врачи, которые к нам приходили, были одеты в защитную форму. Примерно такую же, в какой ходят сейчас в «красных зонах». Мы постоянно повторяли медперсоналу, что сделали прививку от полиомиелита. Но они даже слушать не хотели: никаких осложнений не может быть, ее делают всем...

— То есть они не понимали, что ваш мальчик может быть заразен?

— Я не знаю. Потому что, получается, себя-то они как раз оберегали, раз приходили в таком облачении, — себя, но не тех детей, которые лежали в психоневрологическом отделении в общей палате на 13 человек вместе с моим сыном.

— Вас разве не отправили в инфекционку?

— Нет. И что произошло потом с остальными детьми из палаты, я не знаю, но вся наша семья в итоге переболела полиомиелитом, что доказывает огромный титр антител к этому заболеванию. Но это было потом.

Сперва я находилась в шоке от происходящего… Вдруг в одну секунду наша прежняя счастливая жизнь была полностью разрушена… Я чувствовала: душа сына уходит, я умоляла, чтобы он только остался жив.

…Через несколько дней маму с Артемом выписали домой. Улучшений не было. Диагноза тоже. Сказали, по словам Елены, что в таком состоянии мальчик может провести до полугода. В первой выписке было написано, что у Артема — невропатия лицевого нерва слева и миозит.

«Я трижды приезжала в больницу, доказывала, что в документы необходимо внести, в каком состоянии находится Артем, что он ведь не шею потянул. У меня есть три эпикриза от разных дат, и там написано все что угодно, кроме того, что происходило на самом деле.

Например, что Артем не прививался в течение 60 дней живой вакциной, притом что вклеенная справка в карту из сада и сертификат о вакцинации, который у меня на руках, говорят об обратном».

Елена каждый вечер думала, что утром они проснутся здоровыми. Их отправили на реабилитацию, но там стало только хуже. Теперь-то она понимает, что реабилитировать организм в состоянии острой формы полиомиелита никак нельзя. Никаких токов, массажей, физиотерапии. В подобном состоянии больной должен быть срочно изолирован в отдельный бокс инфекционного отделения и находиться строго на постельном режиме, в самом плохом варианте предусмотрена вентиляция легких. А Артема отпустили домой.

«У нас многодетная семья. Мы перенесли полиомиелит всей семьей. Но ни у кого, слава Богу, не было паралитической формы, но мы задыхались. Я, мама и старший сын. У мужа со средним сыном осложнение дало на ноги, они не могли ходить. Я не знала, что и думать, и решила, что в больнице заразилась открытой формой туберкулеза».

«Вирус продолжает жить в организме?»

— Диагноз у домашних был подтвержден?

— У моей мамы, ей 72 года, проверили титры антител к полиомиелиту. Сейчас у нее 1/68. При норме 1/8. При условии, что она тоже была привита от полиомиелита шестьдесят лет назад. У нее вообще не должно быть никаких антител, — поясняет Елена Нуфер. — У меня показатели 1/128. Когда нам всем стало хуже, я начала прозревать, стала писать во все инстанции — в наше областное здравоохранение, в Минздрав, прикладывала выписки и анализы, но все спускалось вниз.

Потом уже через знакомых нашли невролога, главного внештатного специалиста по Самарской области — когда она увидела сына в коридоре, как мы несем его на руках, несколько минут потрясенно молчала. Видимо, она все поняла…

У меня есть протокол ее допроса, где она об этом рассказывает о том, что когда увидела Артема, то мгновенно поставила ему диагноз: «вакциноассоциированный полиомиелит». 

Потом она куда-то звонила, говорила странные фразы, которые я запомню на всю жизнь: «Это то самое, о чем мы думали». Но уже на следующий день та же самая врач, опустив глаза, сказала, что в Самарской области нам диагноз никто не поставит, так как такой скандал здесь никому не нужен.

Да, у Артема Нуфера до сих пор нет диагноза «полиомиелит». Но по совершенно невероятной причине. Как оказалось, такой болезни в РФ просто… нет. Она полностью побеждена вакцинацией. 

«Некоторым детям, которым не повезло так же, как и моему сыну, впоследствии поставили диагноз ДЦП, чтобы они могли хотя бы так получить инвалидность. Да, при этом в эпикризах у многих написано, что «полиомиелит нельзя исключить», однако в Приказе Минтруда 585н от 27 августа 2019 года «О классификациях и критериях, используемых при осуществлении медикосоциальной экспертизы» полиомиелита нет уже много лет. Он не фиксируется. Он отсутствует как факт.

Для изменения ситуации нужно, чтобы Министерство здравоохранения РФ подало о происходящем документы в Роспотребнадзор, чтобы там их рассмотрели, вынесли свое решение и передали его снова в Минтруд для внесения изменения в Приказ о возвращении туда этого заболевания. И только тогда мы сможем получить инвалидность.

— Подождите, как же так: от чего прививают детей, если такой болезни давно нет?

— Я и сама хотела бы это понять. Вскоре я узнала, что примерно в то же время, как заболел мой Артем, от ревакцинации живой вакциной умерла совсем маленькая шестимесячная девочка. У меня есть контакты ее мамы. Она тоже из Самарской области.

— Это была случайность?

— Никакой случайности. Всего от постынъекционных осложнений после введения вакцины пострадали 12 детей. Все из нашего города. Об этом сообщила Генпрокуратура РФ.

Как позже объяснили, наша партия вакцины была экспериментальная. В Москве в клинических испытаниях тоже участвовали маленькие дети. У меня есть даже презентация по этому поводу. Но мы не были участниками этих испытаний. Эта партия вакцины попала в наш город, по всей видимости, случайно. Иначе я не могу это объяснить.

— Как — в испытаниях? Я не поняла. Это же старая, проверенная вакцина.

— Нет, в нашем случае это как раз была новая, двухвалентная вакцина. А до этого была трехвалентная вакцина. Это было ноу-хау, из предыдущей вакцины убрали один из штаммов полиомиелита, оставили только два. Вероятно, хотели как лучше, не загружать организм тремя серотипами, как было до этого, но вот что получилось.

В Тольятти эта партия поступила 26 июля, а 3 августа Артему сделали укол. Я не знаю, каким образом это произошло, так как согласия на участие моего сына в испытаниях я никогда не давала.

Итак, во всем виновата случайность, которая привела к трагедии? Увы, но не только это, вероятно, стало причиной развития полиомиелита у Артема Нуфера.

— В августе 2020-го мы прошли обследование, и выяснилось, что антитела моего ребенка ко всем трем штаммам полиомиелита продолжают расти. Несмотря на то что прошло уже пять лет. Могу сказать только, что при норме 1/8 у него соотношение антител 1/1024. Выше просто не бывает.

Фото: Из личного архива

— То есть он болеет до сих пор?

— Я не знаю. Как правило, при введении любых противовирусных препаратов в течение нескольких месяцев должен сформироваться иммунный ответ. То есть вырасти антитела. В связи с вакцинацией от коронавируса это все сейчас знают. Но если проверить антитела через полгода, то они, как правило, падают. И это нормально. Они и должны падать. Они поднялись до определенного уровня, остановились на той норме, которую организм принял. Все, иммунный ответ сформировался. А у моего Артема получилось непонятно что: его титры все время растут, то есть с организмом что-то не так.

— Это как-то лечится?

— Параличи не лечатся. Если он перестает реабилитироваться, он перестает ходить. Он заболел слишком маленьким, а мышечная память коротка.

В 2017 году мы прошли обследование в Израиле, там нам четко поставили диагноз: последствия перенесенного полиомиелита, объясняющегося вакцинацией. При этом указали, что была манифестация заболевания, а не просто вирусоносительство.

Сегодня, спустя столько лет, узнать истину, почему экспериментальная вакцина оказалась в Тольятти или это партия такая бракованная, будет довольно сложно. Если вообще возможно.

Но примечательно, что в 2017-м правоохранительными органами было возбуждено уголовное дело о хищении 457 млн рублей бюджетных средств в организации, где и была разработана вакцина для Артема Нуфера, нарушения были при закупке подопытных животных, мартышек и макак, которые вроде бы использовались в качестве «подопытных кроликов» при проведении тестов остаточной нейровирулентности в рамках контроля качества экспериментальных иммунологических препаратов.

Возможно, на качестве препарата сказалось то обстоятельство, что деньги, выделенные на проведение опытов с животными, ушли на сторону, и полноценных исследований, доказывающих безопасность и эффективность нового препарата, просто не было?

Снаряд попал в узкую воронку… Так бывает крайне редко, может быть, раз на сотни тысяч случаев, но бывает. Когда об этом слышит и читает сторонний наблюдатель, то всегда подмечает этот крошечный процент вероятности и думает, что уж со мной-то и с моим ребенком такого точно не произойдет. Но в жизни, увы, бывает по-всякому. Никто не знает, какую воронку в итоге выберет снаряд. «Фактически на моем сыне провели медицинские испытания, на что согласия я не давала. Да, я подписывала документ, но на обычную ревакцинацию, а не на то, чтобы он стал участником эксперимента», — не может прийти в себя мама.

Срок давности — 10 лет

Несовершеннолетнего Артема Нуфера признали потерпевшим, так как ему «была оказана услуга по иммунизации, не отвечающая требованиям безопасности его здоровья, предназначенная для детей до шести лет». Хотя сама формулировка 238 статьи УК РФ, по которой возбуждалось дело, если честно, мне показалась несколько отстраненной: «Производство, хранение, перевозка либо сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности».

«Конечно, мы настаивали на 124-й статье УК РФ «Неоказание помощи больному», статье 237 «Сокрытие информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни или здоровья людей», — говорит Елена. — Но нас будто бы и не слышат, были даже попытки закрыть наше уголовное дело, но Александр Бастрыкин лично отменил постановление о его прекращении, и все закрутилось опять».

Это дело до сих пор остается уникальным. Больше уголовных расследований по качеству осложненных вакцинаций в России на сегодняшний день нет. Но даже если оно будет доведено до суда, наказание грозит не такое уж большое, максимальное — до шести лет лишения свободы, а чаще всего и вовсе штраф, хотя срок давности 10 лет.

Из них прошло уже пять. Артему Нуферу в этом году исполняется семь. «Конечно, мы хотели бы, чтобы наше дело рассматривали как угрозу национальной безопасности, пусть это и звучит громко, — считает Елена Нуфер. — Потому что если сегодня наши врачи просмотрели полиомиелит, завтра они спокойно просмотрят другие страшные заболевания, ту же чуму, чтобы только не портить себе статистику».

Артем постоянно проходит обследования в лучших клиниках страны. Но до сих пор, несмотря на продолжающееся расследование его уголовного дела, диагноз «полиомиелит» ему так и не был поставлен. И это шокирует больше всего.

«Где мы только ни проходили экспертизы за это время! Сейчас проходим у Леонида Рошаля. Через уполномоченную Анну Кузнецову выходим на светил медицины. Многие по-прежнему настаивают на невропатии и миозите лицевых мышц.

Я спрашиваю: почему тогда растут титры антител к полиомиелиту? Они не знают. Почему у нас на шее нет мышц, они не знают тоже.

Нам отказали в инвалидности по полиомиелиту. Предлагали получить по ДЦП — это гораздо проще, но я не хочу и не буду добиваться постановки неверного диагноза. Я оцениваю это как предательство по отношению к сыну. Если ребенок после вакцинации перенес полиомиелит, то, значит, он должен получить инвалидность именно по полиомиелиту.

И да, я считаю, что всему виной Минздрав, который не фиксирует такие ситуации. Нужно официально признать, что в каком-то проценте случаев возможны осложнения после иммунопрофилактики. Например, моего Артема вакцинация не уберегла от полиомиелита, наоборот, вакцина его и заразила».

Елена говорит, что после этой трагедии ее жизнь полностью изменилась. «Мой сын выжил, он живой, он ходит, он разговаривает. Мы его подняли на ноги. Самое главное, что он ходит. Я не смотрю на обезображенное лицо своего ребенка, на голову, которая висит на плече. Я просто радуюсь каждому прожитому дню. Мы все равно движемся дальше и будем доказывать нашу правоту. Мы готовы идти вплоть до ЕСПЧ».

Последнее, что она сказала мне, — чтобы я передала читателям «МК», что своих детей нужно беречь. «Вам могут обещать что угодно, но случись что — вы останетесь с болезнями своих детей один на один. От вас все отвернутся, никто не станет вам помогать. Вам будут говорить, что все это случайности, что вакцина здесь совсем ни при чем.

А вы будете смотреть на своего больного ребенка и вспоминать того карапуза, которым он был совсем недавно, и думать о том, что все могло бы быть совсем по-другому».