Не будет золота — начнутся убийства

Антон Климов для «Медузы»

В поселке городского типа Вершино-Дарасунский в Забайкальском крае золото добывают уже полтора века. В советское время на здешних рудниках трудились заключенные и военнопленные японцы, а после распада СССР Вершино-Дарасунский постигла участь большинства российских моногородов: почти все шахты закрылись, их работников уволили, люди начали уезжать. Многие из тех, кто остался, включая подростков и бюджетников, теперь зарабатывают тем, что незаконно проникают в закрытые шахты и проводят там дни и недели, пытаясь добыть золото. Кто-то из копателей богатеет, кто-то — погибает в шахтах, кого-то сажают в тюрьму или штрафуют. Спецкор «Медузы» Даниил Туровский отправился в Вершино-Дарасунский и изучил, как современный частный золотой промысел возникает в попытках сбежать от бедности и разрухи.

Глава первая

Дети под землей

Иногда после школы пятнадцатилетний Владимир выходит в березовую рощу и по тропинке доходит до холма, на котором стоит недостроенная водонапорная башня. Оттуда открывается вид на весь поселок Вершино-Дарасунский, и там хорошо думается о будущем. На башне оранжевым баллончиком выведены две надписи: «Делай бомбы, а не секс» и АУЕ.

Как и многие поселковые подростки, Владимир проводит почти все свободное время пытаясь добывать золото в закрытых шахтах. Первый раз он попал туда, когда ему было 12, — его взяли в свою бригаду отец и старший брат. Мальчик воспринимал это как что-то обычное — вроде помощи в огороде. Нужно было таскать тяжелые мешки с продуктами для рабочих на сотни метров вниз, а после — поднимать на поверхность еще более тяжелые мешки с песком, в котором могло найтись золото. Первое время у Владимира сильно болела спина, но потом он привык. А когда ему исполнилось 15 лет, начал ходить в шахты сам — уже без старших, с друзьями и одноклассниками.

«Я не хочу всем этим заниматься, но нужно помогать семье, — рассказывает Владимир, долговязый подросток в майке с веселым принтом. — Каждый раз, когда спускаюсь, думаю о том, что могу погибнуть. Еще чаще — о том, что сесть за все это можно. Потому что работать там без взрывчатки невозможно. А если поймают со взрывчаткой, то точно дадут статью по терроризму, которая, наверное, лет на 15».

Больше всего Владимир волнуется, что попадет под рейд забайкальского ФСБ — они в Вершино-Дарасунском случаются раз в несколько месяцев. Местные правоохранители не обращают на копателей никакого внимания — одна из основных самодельных штолен находится в 150 метрах от полицейского участка.

В целях безопасности Владимир и его одноклассники носят с собой в шахты приборы для замера уровня метана. «Можно потравиться, и газ этот не всегда замечаешь, — объясняет подросток. — Поэтому никто не ходит в одиночку. Если вдохнешь сильно, то начинаются галлюцинации, рвота, онемение тела». Школьники уверены, что лучше ходить в шахты со взрослыми, которые хорошо знают все тоннели и выходы, но чаще спускаются без них — чтобы не делить заработок. «Деньги нужны в основном на развлечения, — уточняет Владимир. — Что нужно каждому подростку? Ну алкоголь в первую очередь. И чтобы в Читу было на что съездить и там погулять».

Чаще всего Владимир и его друзья спускаются под землю (здесь это обозначают глаголом «уходить») сразу после школы — чтобы вылезти к началу занятий на следующий день. «Ребята часто засыпают прямо на уроках, потому что ночи проводят в шахтах, — рассказывает учительница школы, в которой учатся подростки. — Один, самый беспокойный, как стал спускаться, очень изменился: стал спокойным и будто быстро повзрослел. Я их прошу только, чтобы они были осторожны и надевали каски».

Здание поселковой школы в Вершино-Дарасунском, апрель 2018 года

Иногда школьники уходят и на целые выходные — так им удается заработать по 10 тысяч рублей на каждого. «Мы ходим на пару дней, но знаем человека, который сидит внизу уже месяц, — рассказывает Владимир. — Это означает, что он нашел очень хорошее место, и, наверное, сильно разбогатеет, поднимет несколько миллионов».

Другого досуга в Вершино-Дарасунском, в котором сейчас живет около 4 тысяч человек, особенно нет. Когда подростки не спускаются в шахты, они бродят по поселку, сидят с пивом у военного мемориала или в подъезде. Сбежать от этой унылой действительности, как рассказывает Владимир, немного помогает интернет —особенно бесплатное кино и видеоблогеры, а еще Навальный, который раздражает друзей только тем, что поддерживает ЛГБТ. «Голубые береты по всей стране нам не нужны!» — говорит Владимир. «Но ты сам скоро будешь голубым беретом!» — смеется его одноклассник.

Владимир действительно хочет стать спецназовцем ВДВ — когда ему исполнится 18, он собирается поскорее уйти в армию. Подросток считает, что готов служить в спецвойсках — потому что ходил в шахты и дрался на поселковых «стрелках» с копателями из других районов. У его одноклассника те же планы: он в шутку говорит, что уехать из Вершино-Дарасунского легче всего двумя способами — пойти в армию или сесть в тюрьму. 

«В России сейчас основная перспектива — быть военным, — размышляет он. — Квартиру дадут, будет стабильность. Но в ФСБ идти не хочется, только в войска. Мы следили за Донбассом, но поехали бы туда только по приказу, но не наемниками. Это же ехать на смерть, ехать наемником — как террористом идти. Я хочу работать на государство, чтобы не было постоянно ощущения, что тебя схватят дома ночью».

По словам учительницы из школы, где учатся подростки, многие из них готовы спускаться как можно глубже, пробивая необследованные места взрывчаткой, — чтобы повторить успех других копателей и купить на заработанное автомобили и дома. «Никто здесь не хочет, чтобы все это закончилось, потому что не будет золота — начнутся убийства, — поясняет она. — Из-за шахт тут более-менее стабильность и все заняты». С ней согласен и житель поселка, сын которого проводит в шахтах по 20 дней в месяц. «Если завалят окончательно, будет голод, как в 1990-х, будут, как и тогда, похищать собак и есть их, — говорит он. — У меня тогда три овчарки пропало».

Учительница и сама пыталась добывать. Вместе с директором школы они отправились на заброшенную фабрику, где в советское время перерабатывали руду, спустились в подвал и набрали там четыре мешка песка, в котором после очистки нашлось несколько граммов желтого металла. «Каторжники, ссыльные, китайцы, мы — все десятилетиями тут ищут фарт, кто-то находит, кто-то погибает, тоже хотелось попробовать, — рассуждает она. — Золото всем здесь принадлежит, это наша земля, не понимаю, почему его добычу кто-то может ограничивать или за нее наказывать».

Около поселковой школы

Один из сохранившихся домов «Квартала»