Нет, роботы нас заменить не могут

Автор: Пер Билунд (Per Bylund)

Автоматизация кажется неистощимым источником нагнетания страха. Судя по комментариям, роботы «вытеснят нас» и спровоцируют массовую безработицу. С появлением искусственного интеллекта (ИИ) и роботов, делающих роботов, ценность людей как производительной силы в экономике просто нулевая. Тогда люди станут лишенными ценности потребителями, не более чем «голодными ртами», тогда как производством будут заниматься машины.

Также часто приходится слышать, что тот, кто первым придумает роботов, создающих других роботов и способных починить себя, обойдет всех остальных и вскоре будет владеть всеми средствами производства. Судьба нашего новаторского вида – стать фундаментально зависимыми от этого единственного владельца капитала, контролирующего всех нас посредством контроля всего производства.

Инженерия, а не экономика

Проблема в том, что такая антиутопическая перспектива фундаментально ошибочна. И, как обычно, такие рассуждения основаны на экономической неграмотности. Рыночная экономика рассматривается глазами инженера, вместо того чтобы воспринимать ее как экономический организм. Другими словами, такие якобы экономические рассуждения основаны на фундаментальном непонимании экономики – на мнении, будто, производство сводится к технологиям и инженерии, к максимизации «отдачи», а не к экономически рациональным средствам достижения ценных целей.

Если рассматривать экономику как круговорот, то ее эффективность сводится к задаче устранения несовершенств, или «транзакционных издержек», увеличивая этим самым «скорость вращения колес». Эффективная экономика – вопрос инженерии, и поэтому роль правительственного планирования становится очевидной: тщательное планирование институтов и регулирования может решить многие (если не все) проблемы, возникающие из-за решений, принимаемых нерациональными и несовершенными индивидами.

Точно так же рыночный процесс производства с децентрализованным принятием решений можно улучшить, приняв рациональное центральное планирование, где вся доступная информация используется надлежащим образом. Таким образом, задача сводится к тому, чтобы к власти пришли правильные люди, и чтобы они затем рассчитали наилучший возможный исход с учетом уже известных средств и целей.

Другими словами, не нужно ничего знать об экономике как таковой; задача сводится к инженерии: сократить потери и усовершенствовать существующие процессы. Следовательно, роботы, не нуждающиеся в отпуске, не имеющие свободы воли и не ценящие свободное время, вытеснят несовершенный человеческий труд. И, более того, если эти роботы смогут сами себя чинить и даже производить новых роботов, то больше никакие работники не понадобятся.

Но здесь полностью отсутствует понимание того, что такое экономика.

Проблема не в производстве, а в экономической рациональности

В вышеизложенном экономика рассматривается преимущественно с точки зрения производства товаров. Эмпирически это верно, таков наш повседневный опыт при работе в экономике: мы имеем дело с производством нужных товаров надлежащим образом.

Но на самом деле суть экономики в другом, чего не понимает большинство комментаторов, пишущих об «угрозе» автоматизации. Роботы и ИИ вполне могут найти решение многих производственных задач, все еще дающихся нам с трудом. И роботы, как признавалось как минимум со времен главного труда Адама Смита (Adam Smith), в целом более эффективны, чем человеческий труд. В конце концов, именно для этого мы на протяжении веков создавали и использовали машины. То же касается роботов, автоматизации и ИИ.

Но реальной угрозы не существует по той простой причине, что эффективность производства не является задачей, решаемой экономикой. Реальная задача в использовании редких ресурсов для удовлетворения потребностей. Средства и цели оцениваются субъективно. Роботы не оценивают.

Поэтому, хотя роботы могут быть более эффективными работниками и потенциально лучшими инженерами, они неспособны узнать, что ценится. Это задача предпринимателей, делающих ставки на то, чего будут хотеть потребители. Даже если все производство будет выполняться роботами, эти роботы не могут знать, что нужно производить в плане ценности.

Вполне возможно, что роботы и ИИ смогут выяснить, как лучше всего обеспечивать калории, кислород и другие объективные потребности для поддержки человеческой жизни. Но для перехода от «2,000 калорий в день» до «еды, которую люди захотят покупать» недостаточно просто поиграть с алгоритмом – нужно понимать людей и определение ценности. Более того, нужно угадывать, что люди будут ценить. Никакой робот или нечеловек на такое не способен, так как на рынке должно быть множество изобретательных людей-предпринимателей – разновидность интеллектуального труда, – чтобы коллективно выяснять, как создавать нечто ценное.

Суть экономики в экономической рациональности, а экономическая рациональность не сводится к физическим ресурсам или средствам производства. Хотя инструменты и материалы необходимы для производства, их использование в экономике может быть выражено только через ценность – и именно так измеряется экономическая рациональность. Данный фундаментальный экономический аргумент регулярно упускается в комментариях об автоматизации и ИИ.

Суть экономики в ценности

Главное преимущество австрийской экономической школы над популярной экономикой в том, что она ставит на первое место ценность и рассматривает и объясняет экономику посредством ценности. Популярная экономика, к сожалению, забыла о ценности в своем стремлении спрогнозировать и объяснить производство в инженерных понятиях. И, как следствие, дискуссия об автоматизации, роботах и использовании ИИ фокусируется на инженерном аспекте экономики: производстве. Но это не имеет отношения к подлинной работе любой реальной или теоретической экономики, суть которой в решении задачи использования редких ресурсов для удовлетворения потребностей.

Но будем предельно ясны: экономическая рациональность не сводится к инженерии или физическому миру. То, что средства и цели якобы можно выразить без учета ценности, – распространенное заблуждение. Нельзя.

Средства, нуждающиеся в экономически рациональном использовании, – это не просто природные ресурсы, а экономические ресурсы. Нефть, к примеру, – природный ресурс, ставший экономическим ресурсом. Обнаружение нефти означало разорение, если не смерть, для земледельцев и скотоводов до изобретения бензина и двигателей внутреннего сгорания. Однако теперь, когда эти изобретения известны и используются, обнаружение нефти означает обогащение. Природный ресурс тот же, но экономический ресурс – его ценность – родился вместе с изобретениями. Нефть нашла применение в двигателях, потому что эти двигатели удовлетворяют потребности потребителей. Ценность нефти не в ее молекулярной структуре, а в том, как она используется для удовлетворения потребностей.

Принятие экономики за инженерную задачу, а экономической теории – за естественную науку – фундаментальная ошибка. На рынке продается не внешний вид товара, а услуга, предоставляемая им потребителям в плане удовлетворения их потребностей. Другими словами, товар предоставляет потребительскую ценность. И потребитель всегда смотрит именно на ценность. Стоимость любого средства зависит от его вклада в ценное экономическое благо.

До сих пор дискуссии об автоматизации полностью упускали из виду измерение ценности. Хотя это существенно упрощает задачу, путем создания машин или алгоритмов для проведения расчетов, полученное таким образом решение упускает из виду суть вопроса. Экономика, включая физическое производство, направлена на удовлетворение человеческих потребностей – осуществляемое людьми, выступающими в качестве потребителей.

Если роботы спасут нас от тягостей и неприятностей труда – это одно. Вместо труда мы получим свободное время, в чем не может быть ничего плохого. Но роботы не могут вытеснить нас как оценщиков и потребителей; никакой автоматизированный процесс не может догадаться, чего мы будем хотеть. Они могут лишь выполнять работу, после того как цели определены. Избавление человечества от этого бремени нельзя считать угрозой.