План Маршалла не был таким успехом, как вы думаете

Автор: Райан МакМейкен (Ryan McMaken)

До настоящего времени план Маршалла – масштабная программа американского правительства по помощи другим странам и перераспределению богатства – все еще считается моделью хорошего правительственного планирования и преимуществ принудительного перераспределения денег налогоплательщиков.

В американской политике такое мнение превозносится чуть ли не до уровня евангельской истины. Например, если американские консерваторы часто с презрением относятся к национальным социальным программам, план Маршалла, основанный на том же идеологическом фундаменте, что и американские социальные программы, получает практически универсальное одобрение как от американских левых, так и от правых.

Поэтому неудивительно, что политики и эксперты продолжают ссылаться на план Маршалла, выступая за более современные программы, основанные на идее о том, что если правительства будут распределять благосостояние, то естественным результатом станет процветание.

К примеру, во вторник председатель Европарламента Антонио Таяни (Antonio Tajani) сослался на план Маршалла, выступая за дополнительные программы расходов ЕС в Африке, предназначенные для привлечения туда инвестиций посредством льготных сделок между европейскими правительствами и африканскими подрядчиками. Конечно, многие из этих фирм, скорее всего, принадлежат европейцам. И схема напоминает план Маршалла, поэтому она должна оказаться успешной!

Таяни неслучайно представил свои замечания в 71-ю годовщину речи госсекретаря США Джорджа Маршалла (George Marshall) от 5 июня 1947 г., где тот призвал к тому, что стало известно как план Маршалла. Он изложил план по наводнению Европы правительственными социальными чеками, чтобы помочь ей справиться с тем фактом, что Вторая мировая война уничтожила большую часть капитала континента.

Всего было потрачено более $100 млрд долларов по нынешнему курсу. Учитывая, что тогда американская экономика представляла лишь небольшую часть от сегодняшних размеров, то была огромная сумма.

Стоящая за этой идеей риторика не была новостью. В 1947 г. было обычным делом утверждать, что правительственные расходы Нового курса и Второй мировой войны положили конец бедности Великой депрессии. Но, конечно, это не вся реальность. Как показал историк экономики Роберт Хиггс (Robert Higgs), Новый курс усугубил Депрессию. Да и Вторая мировая не положила конец Депрессии. Но в то время это было распространенное заблуждение. Поэтому, если перераспределение богатства так хорошо помогло положить конец бедности в 1930-е, почему бы не повторить его в послевоенной Европе?

Более того, то была победная политическая стратегия президента Гарри Трумэна (Harry Truman). Как отметил Чарльз Ми (Charles Mee) в книге «План Маршалла» (The Marshall Plan):

«Трумэн нуждался в какой-нибудь масштабной программе, что позволила бы ему захватить инициативу, в чем-то достаточно большом, что дало бы ему возможность сплотить все традиционные группы Демократической партии, а также некоторых умеренных республиканцев, и в то же время стеснить действия республиканской группировки».

Таким образом, американское правительство начало направлять доллары налогоплательщиков как иностранным правительствам, так и американским корпорациям, пользовавшимся своим политическим влиянием на иностранные правительства, чтобы заполучить часть этих денег.

Но вот в чем проблема. Нет никаких доказательств, что это действительно работало.

Как отмечает Томас Вудс (Thomas Woods) в лекции о помощи зарубежным странам, легко увидеть, почему план Маршалла имеет такую репутацию. В конце концов, план Маршалла был введен в конце 1940-х, а тогда экономики Западной Европы существенно восстанавливались.

Но это тот случай, когда одной лишь корреляции совершенно недостаточно, чтобы доказать причинную связь.

В конце концов, как отмечает Вудс:

• «Британия получила в два раза больше помощи, чем Германия, но британский экономический рост существенно отставал от немецкого».

• «Франция, Западная Германия и Италия начали восстанавливаться до получения помощи Маршалла».

• «Австрия и Греция получили большую помощь Маршалла на душу населения, но их экономическое восстановление началось только после сворачивания помощи Маршалла».

Вудс делает вывод: «Учитывая это, думаю, тем более уместно предположить, что план Маршалла не был ответственен за восстановление… Чем же было обусловлено восстановление? Возвращением к рыночной экономике после войны… во время войны во всех этих странах существовал жесткий экономический контроль, а завершение войны положило ему конец».

И за этим последовало экономическое процветание. В конце концов, немецкое экономическое чудо основывалось на конце экономического контроля нацистской эры.

Д. У. Маккензи (D. W. Mackenzie) пишет:

«Помощь плана Маршалла составляла лишь крохотный процент от немецкого ВВП. Кроме того, помощь плана Маршалла нивелировалась выплачиваемыми Западной Германией репарациями. США и Англия предоставляли Западной Германии оборону, но она платила за эту услугу немалые суммы. Немецкое экономическое чудо началось с радикальной программы приватизации и дерегуляции, стартовавшей в 1948 г. Так был положен конец регуляторному контролю и изощренной налоговой системе, введенной Гитлером (Hitler) и его национал-социалистами.

Иностранная помощь, в лучшем случае, лишь минимально повлияла на возрождение Западной Германии. Свободная и демократическая Германия пережила мощное восстановление».

В то же время в Великобритании политики пытались продолжать применение военного экономического контроля в мирное время. Они размышляли так: правительственное планирование выиграло войну, так почему бы не сохранить правительственный контроль, чтобы «выиграть мир»? Неудивительно, что немецкий экономический рост быстро начал обгонять британский, где экономика по-прежнему увязла в правительственном планировании.

Но учитывая, что Великобритания получала больше помощи Маршалла, чем Западная Германия, нас не должен удивлять больший рост британского правительства. Как отмечает Вудс: «План Маршалла был устроен так, что на каждый доллар, полученный в рамках помощи плана Маршалла, правительство страны-получателя должно было на один доллар увеличить правительственные расходы».

То есть, план Маршалла требовал, чтобы правительства росли относительно ВВП страны в качестве условия для получения помощи.

Но если говорить о реальном экономическом восстановлении, в Европе были применимы те же принципы, что и в США. Там, где мы видели большой послевоенный экономический рост – например, в США, – этот рост был связан с большим сокращением правительственных расходов и отменой многих мер правительственного контроля военного времени.

Да и Германия – не единственный пример. Маккензи продолжает:

«Гонконг восстановился с минимальным правительственным вмешательством [1]. Результатом стало быстрое экономическое развитие и стабильно растущий стандарт жизни населения Гонконга. От такого прогресса выиграли не только квалифицированные высокооплачиваемые работники, но и низкооплачиваемые неквалифицированные работники.

В Японии также наблюдался большой успех из-за относительного отсутствия правительственного вмешательства [2]. Низкие налоги и высокие сберегательные ставки привели к сильному экономическому росту в послевоенной Японии. Опять же, иностранная помощь и вмешательство были слишком небольшими, чтобы стать причиной такого успеха. Япония не нуждалась в массовом вмешательстве для восстановления…»

Тем не менее политики, высказывающиеся против социальных программ в своей стране, хвалебно отзываются о международных программах. Джордж Буш-младший (George W. Bush), к примеру, постоянно превозносил заслуги плана Маршалла, призывая увеличить международную помощь Ираку и Афганистану, превращенных недавно американскими бомбардировщиками в развалины.

Конечно, мало кто поспорит с тем, что Ирак и Афганистан не могут сегодня похвастаться своими послевоенными показателями. Да и в целом международная помощь – чьим современным прототипом стал план Маршалла – далека от истории успеха.

Но этой неудачи недостаточно, чтобы разрушить живучий миф о плане Маршалла.

Однако в плане Маршалла есть еще одна составляющая, а именно, как сегодня подчеркнул Хэл Брэндс (Hal Brands), необходимость в «искусном применении экономических инструментов ради геополитической выгоды». То есть, план Маршалла стоит рассматривать не столько как инструмент экономической политики, сколько как инструмент международной и геополитической стратегии.

Таким образом, в этом отношении идея плана Маршалла на самом деле заключается в том, чтобы купить лояльность у иностранных правительств и навязать другим народам свою пропаганду. Но и здесь тоже есть проблема. Учитывая, что план Маршалла на самом деле не улучшил европейскую экономику – и что он требовал дополнительного обдирательства американских налогоплательщиков, – почему бы не реализовать план, действительно помогающий и создать доброе имя, и в то же время улучшить экономический рост?

Конечно, этого можно было достичь, если бы американцы в одностороннем порядке приняли свободную торговлю. Хотя план Маршалла действительно был частью стратегии по активизации торговли между европейскими странами и торговли в целом, использовались те же инструменты, какие мы видим сегодня: торговые сделки, контролируемые государствами и построенные на принципах международной бюрократии. Подобные планы в силу необходимости всегда включали центральное планирование в такой степени, что государственные планировщики выбирали победителей и проигравших, составляя торговые соглашения.

Однако односторонняя свободная торговля предлагала – и все еще предлагает – настоящее решение на принципах невмешательства. Представьте, кроме того, насколько превосходные возможности в этом отношении предлагал послевоенный мир. Война разрушила японскую и европейские экономики. Между тем США находились в отличном положении, чтобы предложить миру – посредством рынков – как капитал, так и американских потребителей. При свободном и открытом доступе к американским рынкам и при готовности американских фирм инвестировать в другие страны США имели шанс построить более прочные культурные и экономические связи как с бывшими врагами, так и с давними союзниками в Европе и Азии.

США не нужно было даже просить иностранные государства о взаимности. Открытие американских рынков для иностранных государств имело бы как геополитический, так и экономический смысл. Американские потребители получили бы доступ к менее дорогим товарам, и в то же время для иностранных предпринимателей появились бы новые торговые возможности. Не было необходимости ни в каких схемах перераспределения. Достаточно было, чтобы американское правительства приняло настоящую, свободную и открытую торговлю.

В политическом плане все могло быть даже еще проще, чем обычно. Война разрушила большинство иностранных индустриализованных экономик, и США имели возможность обрести господство в глобальной экономике. Было ли действительно необходимо продолжать защищать американские рынки? Ответ, конечно, всегда «нет», но тогда доводы в пользу этого могли быть более убедительными, чем когда-либо раньше.

К сожалению, этого не произошло. Руководствуясь плохой экономической теорией и плохой идеологией, США просто не были готовы принять настоящую свободную торговлю или какую бы то ни было свободную экономику. Был избран путь, дававший правительству возможность продолжать контролировать и направлять рынки и решать, кто что и когда получит. Правительствам всегда было сложно от такого отказаться.

[1] См. Rabushka, Alvin. 1979. Hong Kong, a Study in Economic Freedom. University of Chicago Press.

[2] Henderson, David. 1993. The Myth of Miti. The Fortune Encyclopedia of Economics.