По наполеоновскому счету

Около половины срока правления императора Александра I пришлось на эпоху наполеоновских войн. В Отечественную войну 1812 года Российская империя вступила с серьезнейшими проблемами в экономике. Борьба со вторжением наполеоновских войск и изгнание их из России обошлись стране очень дорого не только в человеческих жизнях, но и в деньгах.

Как при бабушке

Императору Александру I, чье правление началось 12 (24) марта 1801 года, в наследство от отца и бабушки (Павла I и Екатерины Великой) досталась страна, финансовая система которой была в сильнейшем расстройстве. Громадный внешний долг, отсутствие контроля над государственными расходами, хронический дефицит госбюджета, существование двух независимых денежных единиц — серебряного рубля и обесценивающегося ассигнационного рубля, рост цен на все.

«Для войны нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги» — эти слова, сказанные маршалом Джаном Джакомо Тривульцио французскому королю Людовику XII, часто ошибочно приписывают Наполеону. Кто бы их ни произнес, они верны.

Россия много воевала при Екатерине Великой — с Османской империей, Персией, Швецией, участвовала в трех разделах Речи Посполитой. Императрица первой освоила и активно использовала два основных способа финансирования войн — брать деньги взаймы у европейских банкиров и печатать бумажные ассигнации в России.

После смерти Екатерины ее сын Павел I унаследовал внешний долг в 55 млн руб. серебром. В обращении находились 158 млн бумажных рублей (по сравнению с серебряными рублями они стоили в полтора раза дешевле). Павел I обещал «истребить» бумажные деньги и погасить внешний долг, но не смог сделать ни того, ни другого.

С начала правления Александра I (1801 год) и до начала наполеоновского вторжения в 1812 году Российская империя приняла участие в двух войнах с Францией и ее сателлитами в составе антинаполеоновской коалиции (1805, 1806–1807), воевала со Швецией из-за Финляндии (1808–1809), вела боевые действия на море против Британской империи в 1807–1808 годах, с 1804 года — с Персией (победа была одержана только в 1813 году).

Александр I, вступив на престол, пообещал: «все будет как при бабушке». С выпуском бумажных денег так и произошло. Ассигнаций печаталось даже больше, чем при Екатерине и Павле. Только в 1808 году — на 95 млн руб. Дефицит госбюджета постоянно рос. Он покрывался за счет печатания новых ассигнаций, в результате курс ассигнационного рубля падал. Бумажный рубль стоил уже в полтора раза дешевле серебра, в 1810 году — в три раза, а в 1811 году — в четыре.

Главное министерство

В правление Александра I была проведена министерская реформа. 8 (20) сентября 1802 года был издан манифест «Об учреждении министерств». Большую часть бюджетных средств стало получать Министерство военно-сухопутных сил (с 1812 года — Военное министерство). Поскольку военные действия в эпоху Александра I велись преимущественно на суше, расходы Министерства морских сил (с 1815 года — Морское министерство) были заметно меньше. Но даже они были выше расходов Высочайшего двора и в несколько раз превышали расходы Министерства иностранных дел и Министерства народного просвещения, вместе взятых. В 1803 году совокупные расходы Министерства военно-сухопутных сил и Министерства морских сил составляли около трети всех расходов бюджета. Начиная с 1807 года на армию и флот приходилась уже половина бюджетных расходов.

Оба министерства постоянно тратили больше средств, чем было запланировано в бюджете. Так, Министерство военно-сухопутных сил в 1804 году превысило свой бюджет на 1,4 млн руб., в 1806 году — на 4,1 млн руб., в 1807 году — на 20,7 млн руб. в 1808 году — на рекордные 65,1 млн руб. Министерство морских сил в 1809 году превысило свой бюджет вдвое.

Главными источниками пополнения казны были подушная и оброчная подать с крестьян и продажа спиртного — «питейные, откупные и истинные за вино деньги». Вместе взятые, они давали около двух третей доходов бюджета. Полученных из этих и других источников денег катастрофически не хватало.

Кроме печатания бумажных денег был еще способ — брать взаймы. Чтобы получать новые займы, нужно возвращать старые. При Павле I займы, полученные у голландских банкиров в эпоху Екатерины, а также долги, которые Россия взяла на себя в связи с разделом Польши, были конвертированы в единую задолженность. Размер долга составил 88,3 млн голландских гульденов (за 1 руб. в Амстердаме в 1798 году давали 27 штиверов. Штивер — одна двадцатая часть гульдена, следовательно, 88,3 млн гульденов стоили 65,4 млн руб.). При Александре I в 1802 году были выкуплены облигации голландского займа на 3,535 млн гульденов, проценты по займу исправно выплачивались вплоть до 1811 года. Но получить новый заем за рубежом не было возможности. Голландия была оккупирована наполеоновскими войсками, и в целом состояние европейского денежного рынка было неблагоприятным.

Попытка найти кредиторов в России закончилась неудачей. В 1809–1810 годах было реализовано облигаций внутреннего займа всего на 3,3 млн руб.

Накануне

Наполеоновское вторжение не стало неожиданностью. Войну ждали. К ней готовились. 27 января (8 февраля) 1812 года было издано «Учреждение для управления Большой действующей армией». В документе подробно описывалось финансирование армии.

В феврале были повышены подати с крестьян и с купеческих капиталов, выросли различные пошлины и сборы, был введен новый налог на помещичьи имения, увеличились пошлины с паспортов, гербовой бумаги, сбор с подорожных, почтовые сборы за пересылку писем и посылок, удваивалась пошлина с частных горных заводов.

12 (24) июня армия Наполеона перешла пограничную реку Неман и вторглась на территорию Российской империи. 13 (25) июня Александр I отдал приказ войскам, объявляющий о вторжении и начале войны.

Война потребовала экстренных крупных расходов. За 1812 год было выпущено ассигнаций на 64,5 млн руб. Россия прекратила платить проценты по голландскому займу. Изданным 15 (27 июля) манифестом вводился ряд чрезвычайных мер финансового характера. Было прекращено гражданское строительство по всей империи, остановлена выдача ссуд частным лицам из государственных банков, городским властям было разрешено производить только необходимые расходы.

Кому война, кому — прибыль

Евгений Тарле в книге «Наполеон» так описывает снабжение армии в 1812 году: «Интендантская часть была поставлена из рук вон плохо. Воровство царило неописуемое. Вот вступает в Поречье отходящая от французов армия Барклая (дело было в конце июля). Обнаруживается, что нечем накормить лошадей. А где же несколько тысяч четвертей овса, где 64 тыс. пудов сена, которые должны находиться, по провиантским бумагам, в магазинах Поречья и за которые казна уже уплатила все деньги? Оказывается, как раз только что провиантский комиссионер распорядился все это сжечь, полагая, по своим стратегическим соображениям, что Наполеон может захватить Поречье. Ермолову это показалось подозрительным, он потребовал справки: когда велено было закупить и свезти весь этот овес и все сено в магазины Поречья? Оказалось, что всего две недели тому назад. А так как перевозочных средств было очень мало (почти все подводы были уже взяты армией), то в такой короткий срок свезти все было никак нельзя. Наглая ложь комиссионера выяснилась вполне: он, конечно, и не думал ничего покупать и свозить, а просто сжег пустые магазины и этим аккуратно свел баланс в отчетной ведомости. Ермолов, обнаружив это, сказал Барклаю, что "за столь наглое грабительство достойно бы вместе с магазином сжечь самого комиссионера". Но к этой мере не прибегли. Да и было бы бесполезно: нельзя же было сжечь все провиантское ведомство в полном личном составе» (князь Михаил Барклай-де-Толли — командующий 1-й Западной армией, генерал Алексей Ермолов — начальник Главного штаба 1-й Западной армии.— «Деньги»).

Щедрость и жадность

6 (18) июля император Александр I издал манифест, обращенный к «древней столице предков Наших, Москве» с призывом создать народное ополчение. 11 (23) июля император прибыл в Москву, 15 (27) июля в Слободском дворце встретился сначала с дворянством, потом с купечеством. Дворяне дали государю обещание обмундировать и вооружить с одной Московской губернии 80 тыс. воинов, а также предоставить 3 млн руб. Купцы немедленно начали сбор денежных средств (всего московское купечество собрало громадную сумму — около 10 млн руб.). Некоторые богатые дворяне и купцы вооружали за свой счет целые полки.

Но сразу же после воззвания императора в купеческих лавках взлетели цены на все, что требовалось ополчению. Чиновник Вотчинного департамента Алексей Бестужев-Рюмин в своих записках «Краткое описание происшествиям в столице Москве в 1812 году» называл такие цены. Сабли и шпаги подорожали с 6 руб. до 30–40 руб. Пара пистолетов «тульского мастерства» — с 7–8 руб. до 35–50 руб., тульские ружья и карабины — с 11–15 руб. до 80 руб. и выше. Портные, сапожники и другие мастеровые люди также повысили цены на свои услуги — в три-четыре раза.

В середине августа главнокомандующий в Москве и управляющий по гражданской части граф Федор Ростопчин опубликовал в «Московских ведомостях» такое объявление: «Дабы остановить преступное лихоимство купцов московских, которые берут непомерную цену за оружие, необходимое для вступивших в ополчение против врага, он, главнокомандующий, открыл государственный цейхгауз, в котором будет продаваться всякое оружие дешевою ценою».

Сколько получали российские военнослужащие при Александре I

Вот что пишет об этом оружии Бестужев-Рюмин: «Действительно, цена продаваемому оружию из арсенала была очень дешева, ибо ружье или карабин стоили 2 и 3 руб.; сабля — 1 руб., кортик, пики и проч. все очень дешево, но, к сожалению, все это оружие к употреблению не годилось, ибо ружья или карабины были или без замков, или без прикладов, или стволы у них согнутые, сабли без эфесов, у других клинки сломаны, зазубрены, и лучшее, что было в цейхгаузе, то скуплено уже было купцами».

18 (30) августа Ростопчин запретил выезд из Москвы купцам и мещанам. Бежавших из города дворян крестьяне подмосковных селений называли трусами и наказывали беглецов деньгами. Вместо пяти копеек за постой с них брали по рублю и более, сено и овес для лошадей продавали втридорога. Из-за нехватки лошадей взлетели цены на извоз в Москве. За наем трех лошадей для поездки на 50 верст (53,3 км) просили от 300 руб.

26 августа (7 сентября) произошло Бородинское сражение. 2 (14) сентября наполеоновские войска вошли в Москву.

Москва, спаленная пожаром

2–6 (14–18) сентября 1812 года оккупированная французскими войсками Москва была охвачена пожарами. Британский генерал Роберт Томас Вильсон, побывавший во второй столице вместе с русской армией вскоре после пожара, писал в своем дневнике: «Когда Мюрат вошел в Москву, пылали казенные магазины фуража, вина (не менее тринадцати млн кварт; вином в то время в России называли кабацкую водку, 13 млн кварт = 14,8 млн литров.— "Деньги"), бренди (непонятно, какой спиртной напиток имеет в виду автор дневника.— "Деньги"), военные склады и пороховые склады… Горели все дома дворянства, все склады купечества, все лавки, и, несмотря на все старания врага, пожар бушевал, превратив Москву в один огромный пылающий костер» (маршал Иоахим Мюрат — командующий резервной кавалерией французской армии.— «Деньги»). В числе погибших в огне культурных ценностей были библиотека графа Дмитрия Бутурлина (одна из лучших в Европе, насчитывала около 40 тыс. томов) и его собрание живописи, рукописное собрание Алексея Мусина-Пушкина с единственным экземпляром «Слова о полку Игореве». Московский университет был уничтожен практически полностью — главный корпус с кабинетами и лабораториями, музейными коллекциями, архивом, библиотекой, музей натуральной истории, Аптекарский огород, Благородный пансион.

8 (20) сентября Наполеон писал Александру I: «Прекрасный и великий город Москва более не существует. Ростопчин ее сжег. Четыреста поджигателей схвачены на месте; все они заявили, что поджигали по приказу этого губернатора и начальника полиции: они расстреляны. Огонь в конце концов был остановлен. Три четверти домов сожжены, четвертая часть осталась. Такое поведение ужасно и бессмысленно… Пожары разрешили грабеж, с помощью которого солдат оспаривает у пламени то, что осталось». В тот же день Наполеон отдал приказ, запрещавший мародерство. Армия не подчинилась приказу.

Владимир Земцов в книге «1812 год. Пожар Москвы» приводит свидетельства самих французов о грабежах. 

Чиновник интендантского ведомства Проспер писал отчиму: «...собраны многочисленные драгоценные вещи в церквях Кремля, дабы в качестве трофеев отправить их в Париж, а также многочисленные слитки золота, которые вы, без сомнения, получите в руки».

Маршал Бонифас де Кастеллан: «Собрано и переплавлено столовое серебро кремлевских церквей и передано казначею армии». Казначей в администрации Главной квартиры Великой армии Гийом Пейрюс: «Его величество решил забрать из церкви Кремля серебряные полосы, которыми отделаны стены, так же как и восхитительную люстру из массивного серебра». Из бюллетеня Наполеона Великой армии: «Найдена Мадонна, украшенная бриллиантами, она также отправлена в Париж». Мародерством занимались все чины: «Московские сувениры могли представлять собой "ящичек, в котором находился медальон в форме сердца, кружева, окаймленные золотом, булавку, несколько жемчужин, немного китайки", "великолепную шубу лисьего меха, покрытую лиловым атласом" (лейтенант Паради), "шесть добрых дюжин хвостов куницы" (полковник Паркез), "шали для Софи и Клары, которые очень хорошие" (кирасирский офицер Жорж), "два воротника из куницы" (начальник протокольного и бухгалтерского отдела государственного секретаря Билле), "портрет Павла I, надевшего все свои ордена" (некий Ж. Лаваль), "шаль из кашемира стоимостью от 1200 до 1900 франков" (шеф эскадрона Г. де Ванс)».

8 (20) октября Наполеон, отступая из Москвы, отдал приказ сжечь два дома «прежнего губернатора» и усадьбу графа Алексея Разумовского, магазин с водкой, казармы и публичные учреждения, кроме дома для детского приюта. Дворцы Кремля также следовало сжечь, а Кремль взорвать. Взрыв прозвучал, но разрушения оказались гораздо меньше, чем планировал Наполеон.

За время пребывания французов в Москве погибло более 10 тыс. жителей города. Названное Наполеоном соотношение уничтоженных домов подтвердилось. Из почти 10 тыс. московских домов пережило пожар чуть больше 2500. Сгорела каждая вторая купеческая лавка. Половина церквей была уничтожена пожаром, вторая половина разграблена.

Московская казенная палата, Комитет министров, Государственное казначейство оценивало нанесенный второй столице ущерб в 271–280 млн руб. 

Это примерно соответствует годовым расходам госбюджета в предвоенные 1809–1811 годы.

Многим историкам данные цифры представляются сильно заниженными.

Госуарственная ассигнация и хоячая монета

То, что по приказу Наполеона во Франции печатались фальшивые российские ассигнации,— история, известная и обросшая множеством преувеличений и мифов.

Фальшивомонетничество как средство ведения войны применялось в Европе уже в XVII веке. Польша, Швеция, германские государства чеканили монеты вражеских стран. Во время русско-турецкой войны 1806–1812 годов командующий Дунайской армией князь Александр Прозоровский предложил правительству чеканить поддельные турецкие монеты — куруши султанов Селима III и Мустафы IV для выплаты жалованья войскам в Молдавии и Валахии. Несколько таких монет сохранились в собрании Государственного Эрмитажа.

В период наполеоновских войн по приказу французского императора чеканилась прусская монета, печатались австрийские и английские бумажные деньги. Перед походом на Россию в Париже началась подделка российских ассигнаций достоинством 5, 25, 50 и 100 руб. 1803–1811 годов выпуска. Главный признак французской подделки, позволяющий ее отличить от настоящей ассигнации,— подпись госслужащего сделана типографским способом, а не от руки.

По поводу местонахождения тайной парижской типографии, изготавливавшей подделки, сведения из разных источников противоречивы, называются три адреса: дом 25 на бульваре Монпарнас, дом 26 на улице Вожирар и «за городскими воротами на равнине Монруж». Нет серьезных доказательств того, что кроме парижской существовала еще и передвижная типография, печатавшая рублевые купюры по мере продвижения наполеоновских войск — в Дрездене, Варшаве, Вильно, а затем и в Москве, в районе старообрядческого Преображенского кладбища.

В мае 1812 года министр финансов граф Дмитрий Гурьев обращался к императору с просьбой направить чиновника Ассигнационного банка «для наблюдения в Риге и по сухопутной границе до Радзивиллова за появлением фальшивых ассигнаций из-за границы».

Генерал-лейтенант Александр Михайловский-Данилевский в опубликованной в 1839 году первой официальной истории Отечественной войны 1812 года писал: «Бертье скорбит о потере последней своей коляски: в ней были самые тайные бумаги, и найдено нами очевидное доказательство мошенничества Наполеона — доска для делания фальшивых сторублевых русских ассигнаций». В 1902 году, через 90 лет после войны, журнал «Русская старина» писал о литографических досках, отобранных у французов вблизи Тверского бульвара и на Преображенском кладбище. К сожалению, о том, что стало с этой доской или досками, если они вообще существовали, ничего не известно.

Михайловский-Данилевский также сообщал, что после изгнания французов из Москвы местные жители представляли военному начальству «сторублевые ассигнации французского изделия, так искусно подделанные, что даже в Ассигнационном банке приняли их с первого взгляда за настоящие; они отличались от русских ассигнаций только тем, что подпись на них была выгравирована».

Обер-квартирмейстер корпуса Дохтурова Иван Липранди в 1865 году писал: «… мы все, т. е. участвовавшие в этой войне, видели эти фальшивые ассигнации, как у казаков, находивших их у пленных и в их повозках, так и в Минске, Вильне и почти любом жидовском местечке, и потом в Варшаве встречали их. Они во множестве ходили и в Петербурге».

В мемуарах можно встретить упоминание о том, что французы открыли в Москве несколько меняльных контор, в которых скупали серебряные рубли за фальшивые ассигнации по выгодному курсу 5:1 (вместо установившегося 4:1).

Главный надзиратель Императорского воспитательного дома в Москве Иван Тутолмин в ноябре 1812 года докладывал, что французский «гражданский губернатор Москвы и провинции» Жан-Батист Лессепс предлагал ему взять для расходов по воспитательному дому такие ассигнации. Тутолмин денег не принял.

Художник Василий Верещагин, создавший цикл картин на тему Отечественной войны, в книге «1812 год» пишет, что назначенный французами городским головой Петр Находкин «был награжден за свои услуги 100 000 руб. фальшивыми бумажками, не принесшими ему пользы».

После возвращения в Москву Ростопчин дал указание о розыске фальшивых ассигнаций. Московской полиции удалось найти ассигнаций на очень маленькую сумму — 4750 руб.

Основная масса подделок обнаружилась уже после изгнания наполеоновских войск из России — во время заграничных походов русской армии 1813–1814 годов.

Предположительно, изготовление фальшивых российских денег нужно было Наполеону с двумя целями — дестабилизировать финансовую систему Российской империи и (или) обеспечить деньгами свою армию, чтобы она могла закупать в России продовольствие и фураж у местных жителей. Правда, оказалось, что патриотически настроенные местные жители не хотели ничего продавать завоевателям. Что касается попытки расстроить финансовую систему, то количество напечатанных во Франции фальшивых бумажных рублей было заметно меньше числа напечатанных в России для покрытия военных расходов настоящих ассигнаций.

По поводу общего числа фальшивок разброс оценок в разных источниках очень велик — от 20 до 400 млн руб. Николай Трошин в статье «Русские ассигнации французской подделки: мифы и факты» весьма убедительно доказывает, что общий размер выпуска французских подделок был еще ниже — в сумме около 6–6,5 млн руб.

До нашего времени лучше всего дошли 25-рублевые купюры 1808, 1810 и 1811 годов. На некоторых из них присутствуют опечатки — замена одной или двух букв «д» на «л» во фразе «Предъявителю сей госуларственной ассигнации платит Ассигнационный банк 25 рублей холячею монетою». Случались ошибки и в тексте водяных знаков «Любовь к отечеству действует к пользе онаго». Хотя таких ассигнаций было выпущено очень много, до наших дней их дошло очень мало. Сегодня такая бумажка обладает гораздо большей ценностью, чем в 1812 году. «Наполеоновки» пользуются большой популярностью у бонистов, цены начинаются с 800 долларов, а редкие экземпляры в хорошей сохранности стоят на порядок больше.

Нужно также иметь в виду, что не все фальшивые деньги, изъятые во время войны с Наполеоном, были французского происхождения. Бумажные деньги в Российской империи стали подделывать почти сразу после их появления, при Екатерине Великой. Лучшим фальшивомонетчиком эпохи считался Игнатий Юлиан Цейзик. Он был арестован в 1814 году и обвинен в подделке 65 тыс. руб., хотя истинный масштаб его производства был намного больше. По мнению некоторых литовских историков, Цейзик мог выпускать фальшивки, схожие с французскими.

Гром грянул, завизжали пули

Крупные предприниматели неплохо зарабатывали на военных поставках. Евгений Тарле в книге «Нашествие Наполеона на Россию» рассказывает о следующей сделке. На чрезвычайном заседании комитета министров 9 (21) сентября по представлению управляющего военным министерством было предложено выписать из Англии 40 тыс. пудов пороху и 50 тыс. ружей. Выписку этих вещей брали на себя советник коммерции Бенедикт Кремер (в некоторых документах его фамилия пишется как Крамер) и владелец литейного завода Карл Николаевич (Чарльз) Берд.

Они назвали следующую цену: 29 руб. серебром за пуд пороха и 25 руб. за ружье. Цена на российский порох в 1811 году составляла до 50 руб. за пуд ассигнациями, серебром — 12,5 руб. Тульские ружья — до обращения императора к москвичам — стоили в два раза дешевле, чем предлагалось заплатить за английские. Но ружей армии и ополчению катастрофически не хватало, пороха, видимо, тоже, несмотря на то что его производство возросло по сравнению с концом XVIII века более чем в три раза.

Свинцом для пуль армия была полностью обеспечена еще в 1811 году. Одним из главных поставщиков был уже упомянутый Кремер, поставивший из Англии в 1810–1811 годах 56 тыс. пудов свинца (согласно контракту, по цене не выше 15 руб. за пуд). Власти закрыли глаза на факт участия России в континентальной блокаде.

В 1810 году петербургский фабрикант Карл Грейсон, ранее разработавший более дешевый способ отливки пуль, предложил Военному министерству закупить чугунные пули собственного изобретения. Он обещал наладить производство таких пуль по цене 6 руб. за пуд, что сулило армии многомиллионную экономию. Грейсону была выдана беспроцентная ссуда в размере 50 тыс. руб. на постройку завода по производству таких пуль. Завод был построен, но государство поставляло чугун плохого качества и в недостаточном количестве. Изготовленных пуль в результате было меньше обычного. В результате на снабжении армии во время Отечественной войны и заграничных походов появление чугунных пуль не отразилось. После установления мира в 1815 году интерес к пулям Грейсона резко снизился. Контракт был расторгнут. На Грейсоне остался долг в размере 16 тыс. руб., который был прощен уже его наследникам в 1824 году.

Как отмечал Евгений Тарле, «многие купеческие фирмы "жить пошли после француза"». К Кремеру и Берду это высказывание вполне приложимо. Первый впоследствии стал акционером первой российской железной дороги Санкт-Петербург—Царское Село—Павловск, на заводе второго был построен первый российский пароход, а в 1817 году Сенат предоставил Берду монопольное право на организацию пароходного судоходства по Балтийскому, Каспийскому, Черному, Белому и Азовскому морям, а также по рекам и озерам европейской части России.

Огромной ценой

25 декабря 1812 года (6 января 1813 года) император Александр I издал Высочайший манифест, возвещавший об окончании Отечественной войны.

В денежном выражении эта война стоила больше, чем предыдущие войны, которые вел Александр I. Расходы госбюджета в 1812 году составили 342,2 млн руб. (против 272,2 млн руб. годом раньше). Чуть более половины этой суммы — 183,8 млн руб.— составили расходы по двум военным министерствам. Эти 183,8 млн руб. нельзя считать ценой Отечественной войны. Не все деньги были израсходованы на ведение боевых действий против Наполеона. Кроме того, война оплачивалась не только из государственной казны.

Юрий Ильин в статье «История развития системы денежного довольствия военнослужащих в Российской Империи в период Отечественной войны 1812 года» отмечает: «...по законам того времени новобранцы, которых призывали в армию, обеспечивались за счет местных сельских и городских общин. Чтобы снабдить одного новобранца униформой и сапогами, необходимо было потратить около 50 руб. В 1812 году было призвано 320 тыс. человек, то есть население понесло расходы на 16 млн руб.».

Профессор-консультант Финансового университета при правительстве РФ Петр Никольский в статье «Финансовая составляющая войны России против наполеоновского нашествия в 1812–1815 годы» пишет: «Е. Ф. Канкрин определил стоимость для России Отечественной войны в 157,5 млн руб., что подтвердил Барклай-де-Толли. Это весьма дешево, если учесть, что из четырех лет войны три года война велась за границей, а там она обходится дорого. К цифре 157,5 млн руб. надо прибавить 100 млн руб. частных пожертвований и 135 млн руб. субсидий, выплаченных России Англией. С учетом этих двух источников военные расходы составили около 400 млн руб. за всю войну, а за год — 100 млн руб.».

Поровну делить 400 млн руб. на четыре года не совсем правильно. Вести боевые действия за границей было дороже. В 1812 году действующую армию можно было снабжать провиантом и фуражом за счет реквизиций у населения. Жалованье военнослужащим выдавалось ассигнациями. За границей российские бумажные деньги ничего не стоили

Доктор исторических наук Павел Жилин, автор книги «Отечественная война 1812 года», называл «данные Министерства финансов» (министра Егора Канкрина) — 157,5 млн руб.— «явно приуменьшенными».

Ущерб, который понесли жители Российской империи, был намного больше непосредственных расходов на ведение военных действий. Только пожар Москвы стоил дороже, чем содержание действующей армии. Доктор исторических наук Андрей Попов в книге «Великая армия в России. Погоня за миражом» пишет:«Общая сумма материальных потерь России от войны составила более 1 млрд руб. При этом нужно отдавать себе отчет в том, что добрая половина материальных богатств была уничтожена самими же русскими». Если перевести эту сумму из ассигнационных рублей в серебряные, получится примерно 250 млн руб. По курсу фунта стерлингов на 1812 год (18 пенсов за 1 серебряный рубль) — 4,5 млрд пенсов, то есть 18,75 млн фунтов стерлингов. В настоящее время покупательная способность фунта стерлингов примерно в 91 раз меньше, чем в 1812 году, следовательно, в современных фунтах ущерб от нашествия Наполеона составляет около £1,7 млрд.