Почти как война: как пандемия ломает устоявшиеся экономические модели

Автор: Александр Орлов

Пандемия коронавируса может изменить уклад человечества не меньше, чем мировая война или экономическая депрессия. Как — еще предстоит оценить социологам и психологам. Но одно бесспорно: мировая экономика уже не будет прежней

Социологи и психологи не перестают спорить о том, какие тектонические сдвиги произойдут в поведении людей после окончания пандемии: станут ли коронафобия и мизофобия в более широком смысле постоянными спутниками большинства населения планеты, или же время быстро залечит раны и жизнь вернется в прежнее русло. 

Но бесспорно то, что мировая экономика уже не будет прежней и начавшиеся с Великой рецессии 2008–2009 годов изменения только еще больше ускорятся. Так же было и с трансформацией мирового экономического порядка до и после Второй мировой войны: Великая депрессия 1929–1933 годов задала вектор перемен, а мировая война лишь ускорила процесс и кристаллизовала смену парадигмы. 

Российской экономике придется потратить четыре года на выход из кризиса

Вот некоторые общие черты.

1. Тогда это был откат в уровне глобализации на уровень начала XIX века: доля экспорта в мировом ВВП упала с 14–15% почти до 4%. Сейчас мы видим сокращение с 24–25% в начале 2000-х (вступление Китая в ВТО) до 20% на трамповских торговых войнах в 2016–2018 годах. Пандемия и разрыв производственных цепочек опустят этот показатель к 16–18% уже в ближайшие годы.

2. Тогда мировые державы отказались от золотого обеспечения своих валют. Сейчас они уже отказываются вообще от каких-либо ограничений на эмиссию своих фиатных денег с программами количественного смягчения, приближающимися к $20 трлн. Золото тогда и криптовалюты и драгметаллы сейчас расцветают на фоне рекордной монетизации экономики — денежная масса в развитых странах уже превысила 100% ВВП. 

3. Тогда объем госдолга развитых стран вырос с 40–45% ВВП в конце 1920-х до 120–125% после войны, сейчас он стартовал с 35–38% в середине 2000-х и уже преодолевает 100%-ную отметку на первых программах стимулирования экономики в условиях карантинов. Более того, очень быстро растет долг частного сектора для замещения выпадающих доходов, и в итоге совокупный долг в экономике развитых стран достиг в I квартале 2020-го 392% ВВП (331% по всем странам мира).

4. Тогда произошла смена глобального гегемона с развалом Британской империи и восхождением США и его доллара в роли главной экономической и политической силы. Сейчас создаются все предпосылки для уменьшения роли США и повышения влияния Китая. Геополитическая нестабильность, санкции и контрсанкции, особенно в технологическом секторе, внутриполитические проблемы в самих США, попытка обвинить Китай в распространении вируса и в экономических последствиях пандемии — все это ведет к разрушению устоявшейся связи КНР (производитель и кредитор) и США (потребитель и заемщик) по мере развития торговой холодной войны.

5. Тогда «богатые богатели, а бедные беднели», что выразилось в росте коэффициента Джини в США с 42% до 52% (он вернулся к показателю ниже 40% только к 1970-м). Сейчас мы видим продолжение начатого при Рональде Рейгане витка углубления неравенства, и коэффициент Джини уже достиг 48,2% в 2019 году, а после пандемии может и снова превысить 50%. И это только неравенство в доходах, а неравенство в чистом благосостоянии гораздо больше: Баффет, Гейтс и Безос на троих имеют около $300 млрд — больше, чем у 50% американцев! Так стимулы от ФРС и пузырь финансовых активов и дорогой недвижимости помогают владельцам капитала, а не труда, что должно было бы поставить в тупик сторонников Маркса.

Доля оптимистов в российском бизнесе сократилась вдвое за полгода

Какой аналогии не хватает, так это потребительской инфляции — краеугольного камня современной кредитно-денежной политики, благодаря чему сторонники современной монетарной теории с легкостью обосновывают несущественность уровня дефицита бюджета и объема напечатанных необеспеченных денег. 

Однако риск в том, что многие сторонники этой теории базируются только на опыте последних 10 лет, когда многочисленные программы количественного смягчения действительно не привели к росту инфляции, а это лишь доказывает немонетарную природу инфляции в развитых странах. В развивающихся все проще, в России по-прежнему действия ЦБ и валютные курсы определяют уровень инфляции. Структурному снижению инфляции и даже дефляции в шоковые периоды в этих странах способствовали старение населения, аутсорсинг производства в страны с дешевой рабочей силой, технический прогресс, рост уровня сбережений и неравенства, поскольку большая часть этих сбережений осела на счетах малой доли самых богатых, тогда как на потребительскую инфляцию в основном влияют расходы бедных. 

МВФ предупредил о непоправимом ущербе уровню жизни из-за пандемии

Эту проблему должны решить огромные дефициты бюджетов крупнейших стран, так как через каналы адресной помощи самым бедным и пострадавшим от карантинов гражданам и предприятиям устраняется финансовый посредник, который обычно «забирает себе» большую часть стимулов от ЦБ. Поэтому основным сюрпризом постковидного мира может стать возвращение инфляции и новые шоки на рынке заемных средств, такие как taper tantrum 2013 года, когда рынки бондов рухнули только на снижении скорости печатного станка. Акции в этом сценарии могут сначала вырасти на бюджетных стимулах, но потом потребность в финансировании бюджетных дефицитов (рост налогов и вытеснение частных инвестиций) и инфляции обрушит перегретые рынки акций — спасение будет лишь в золоте и серебре.

Еще одно интересное и не совсем ожидаемое последствие пандемии состоит в том, что сервисные постиндустриальные экономические модели западных стран показали себя гораздо более слабыми в стрессовых условиях, тогда как у ориентированных на производство и экспорт товаров стран глубина экономического кризиса оказалась существенно меньше. Да и сам масштаб распространения болезни оказался (пока) существенно более мягким, чем в США и Европе. Этот эффект может стать триггером для промышленного ренессанса в развитых странах, но с сильным «зеленым» и технологическим уклоном. Геополитические разногласия и торгово-технологическая война с Китаем только мультиплицируют этот процесс. И это тоже повысит ожидания по инфляции, так как, с одной стороны, приведет к росту себестоимости продукции, а с другой — повысит уровень спроса внутри страдающих от дефляции стран.

Так каким будет постковидный мир? Это фрагментированный мир с обостренными экономическими и политическими противоречиями между крупнейшими игроками, где достаточно депрессивный потребительский спрос начнут изо всех сил стимулировать ростом бюджетных расходов, которые будут финансироваться все большей и большей эмиссией гособлигаций минфинами и денежной массы —центробанками. И так по кругу до тех пор, пока не вернется инфляция. Ведь по оценке Bloomberg Economics и на основе количественной теории денег, цены в США и еврозоне могут вырасти кумулятивно за несколько лет нормализации жизни после карантинов на 63% и 30% соответственно. Реальность, конечно, будет значительно лучше этой модели, но и удержаться на 2% инфляции тоже не удастся, а к циклу роста стоимости денег рынки совершенно не готовы.