Произведения искусства, сделанные из старых бананов, показывают, что ценность субъективна

Автор: Райан МакМейкен (Ryan McMaken)

На днях галерея Art Basel в Майами продала за $120,000 арт-объект, представляющий собой банан, приклеенный скотчем к стене. Как минимум еще один идентичный объект ушел за похожую сумму. Третий объект оценивался в $150,000. На выставке использовались настоящие бананы, и в субботу перформанс-художник Дэвид Датуна (David Datuna) съел один из них.

Выходка Датуны просто проиллюстрировала то, что все давно должны знать: стоимость арт-объекта практически никак не связана с самим бананом. Его стоимость не основана на потраченных на него усилиях или материалах. Представительница музея подытожила реальный источник стоимости объекта, заметив: «Он [Датуна] не уничтожил арт-объект. Банан – это идея».

Другими словами, покупатель арт-объекта не покупал банан и скотч. Он покупал возможность сообщить другим, что он достаточно богат, чтобы выбросить $120,000 на арт-объект, обреченный скоро исчезнуть. Транзакция включала приобретение статуса за деньги. Банан был лишь крохотной частью обмена.

Более того, транзакция предлагала возможность галерее, продавцу и покупателю еще больше повысить свой статус, став темой обсуждения бесчисленных новостных статей и дискуссий в соцсетях. Художники и остальные причастные к продаже банана, определенно, предвидели, что СМИ охотно отреагируют на что-то новое, вызывающее или возбуждающее. «Мир искусства сошел с ума», – гласила первая полоса New York Post. Сотни тысяч комментаторов в различных соцсетях присоединились к обсуждению этой новости.

Однако удивляешься, сколько раз можно повторять подобный трюк, прежде чем люди потеряют интерес. Очевидно, много раз. В конце концов, подобное искусство не новинка. Авангардные художники десятилетиями использовали мусор и другие предметы для создания произведений искусства. А люди, имеющие много лишних денег, охотно за них платили. В сущности, это такая шутка в кругу богатых. А простые люди каждый раз реагируют одинаково.

Но с точки зрения здравой экономики здесь нет абсолютно ничего шокирующего, озадачивающего или непостижимого. Подобные транзакции должны удивлять нас, только если мы до сих пребываем в плену ошибочных теорий стоимости, таких как идея о том, что товары и услуги оцениваются исходя из потраченных на них усилий и материалов. Ни для каких товаров и услуг это не так. И уж точно не так для искусства.

Мусор или искусство?

В сущности, два идентичных предмета могут оцениваться двумя совершенно разными способами, просто если изменится контекст или описание предметов.

Согласно Daily Mail, исследование за 2016 г. утверждает, что люди оценивают обычные предметы по-разному в зависимости от того, что им о них говорят: «Согласно новому исследованию, описание чего-то как искусства автоматически меняет нашу реакцию, как на нейронном, так и на поведенческом уровне».

В данном случае исследователи из Роттердама, Нидерланды, просили подопытных оценить предметы на фотографиях. Когда им говорили, что эти предметы являются «искусством», люди оценивали их по-другому.

Другими словами, воспринимаемая стоимость предметов может меняться без приложения к ним дополнительного труда и вообще без каких-либо физических изменений.

Стоимость, очевидно, определяется наблюдателем, и первопроходческие наблюдения о стоимости Карла Менгера (Carl Menger) напоминают нам:

«Стоимость – это суждения участников экономики о важности наличных товаров для поддержания их жизни и благополучия. Следовательно, стоимость не существует вне человеческого сознания».

В один момент наблюдатель может думать, что он смотрит на мусор, скорее всего, имеющий для него мало ценности. Но если сказать ему, что этот мусор на самом деле «искусство», ситуация полностью меняется. (Конечно, чтобы знать наверняка, необходимо наблюдать предпочтения в действии посредством экономического обмена).

Перемена, как это понимали Менгер и Мизес (Mises), вызвана не изменениями в самом предмете, но изменениями в контексте и субъективной оценке наблюдателя.

Стоимость стакана воды в жаркой пустыне отличается от стоимости такого же стакана рядом с чистой рекой. А стакан воды, выставленный в музее как искусство – как в случае «Дуба» (An Oak Tree) Майкла Крейг-Мартина (Michael Craig-Martin), – отличается как от стакана воды в пустыне, так и от стакана воды на берегу реки. Точно так же стоимость писсуара, выставленного в музее как искусство – как в случае «Фонтана» (Fountain) Марселя Дюшана (Marcel Duchamp), – отличается от стоимости физически идентичного писсуара в туалете.

Статья Daily Mail пытается связать наблюдения исследователей с теорией эстетики Иммануила Канта (Immanuel Kant). Но не нужно ничего знать об эстетике, чтобы увидеть, как это исследование просто показывает нам кое-что об экономической стоимости: если перефразировать Менгера, она находится в «человеческом сознании».

И в значительной степени из-за этого факта центральное планирование экономики невозможно. Как может центральный планировщик учесть сильное изменение воспринимаемой стоимости, основанные всего лишь на сообщении о том, что нечто является искусством?

Лучше ли стакану воды находиться на музейной полке, или же его лучше использовать для питья? А возможно, воду лучше всего использовать в гидроэнергетике? Сколько именно воды должно использоваться для каждой из этих целей?

Обсуждая проблемы экономических расчетов при социализме, Мизес заметил, что просто невозможно определить, что определенное количество воды лучше использовать для питья, а не на выставке современного искусства. Точно так же тот факт, что люди нуждаются в воде для питья, не является ключевым при определении стоимости воды.

На функционирующем рынке потребители будут вступать в обмен с использованием воды исходя из того, насколько они предпочитают одно применение другим. В определенные моменты некоторые потребители могут предпочитать ее пить. В другие моменты они могут предпочитать поливать ею цветы. Еще в другие моменты они могут предпочитать созерцать стакан воды на выставке. Цена воды в каждом случае и в каждом месте будет отражать эти типы деятельности.

Без этих ценовых сигналов попытка создать центральный план того, как должна использоваться каждая унция воды, – это невозможная задача.

Нужно ли нам знать, почему люди меняют свои взгляды на предмет, когда им говорят, что это искусство? Нет. Если бы Мизес был жив, он бы одним из первых напомнил нам, что экономика не обязана сообщать о психических процессах, ведущих людей к предпочтению разных применений различных предметов, хотя, определенно, мы можем пытаться их угадать. Вряд ли покупатель приклеенного скотчем банана заплатил за него потому, что планировал его съесть.

Но даже если мы ошибаемся в мотивации покупателя, это не меняет того факта, что он оценил банан в $120,000 по какой-то причине, – и эта стоимость была субъективной.

Точно так же мы не можем знать наверняка, почему тот или иной человек ценит воду для питья больше, чем «воду как искусство», или наоборот. И, стоит отметить, государственный чиновник или регулятор тоже не может этого знать.