Теперь или никогда: Великую «перезагрузку» необходимо навязать силой прямо сейчас

Нас может ждать новая волна ограничений, больше локдаунов и – как следствие – новые стимулирующие чеки на триллионы долларов…

Вы следили за новостями на прошлой неделе? Обязательная вакцинация повсюду: одна страна за другой наращивает усилия, пытаясь заставить всё население силой или с помощью законов вакцинироваться. Обязаловка связана со значительным скачком заражений коронавирусом – больше всего там, где массово использовалась экспериментальная генная мРНК-терапия. И (не случайно) этот «маркер» появился как раз после того, как количество смертей от коронавируса в США превысило показатель 2020 г. И это несмотря на то, что в прошлом году американцы не были вакцинированы (а в этом году вакцинировано 59%). Очевидно, что эта «доза» мРНК не панацея.

Конечно, фармацевтический истеблишмент знает, что вакцины не панацея. Здесь замешаны «высшие интересы». Причина скорее в опасениях, что окно для реализации серии «переходов» в США и Европе закрывается. Байден (Biden) всё еще надеется протолкнуть в Конгрессе свой «размашистый» план социальных расходов и «зеленый» переход к промежуточным выборам через год. Но скачок инфляции может и вовсе потопить его повестку под лозунгом «Восстановим лучше, чем было» (Build Back Better (BBB)).

Время идет. До промежуточных выборов всего 12 месяцев, после чего законодательное окно закроется. «Зеленый» переход также застопорился (из-за опасений, что слишком быстрый переход на возобновляемую энергию ставит под риск электросети и слишком повышает стоимость отопления), и фармацевтический истеблишмент знает, что штамм Омикрон (B.1.1.529) совершил большой эволюционный скачок с его 32 мутациями в спайк-белке. Как следствие, он «явно сильно отличается» от предыдущих штаммов, что может вызвать новые волны заражений в обход «вакцинных защит».

Перевод: нас может ждать новая волна ограничений, больше локдаунов и – как следствие – новые стимулирующие чеки на триллионы долларов. И можно догадаться, что будет тогда с инфляцией.

Мы наблюдаем, как США и Европа – где пандемия снова разыгралась в полную силу – спешат протолкнуть свою повестку перезагрузки, прежде чем штаммы всё застопорят, с больницами, переполненными привитыми и непривитыми, бунтами на улицах и обязательным ношением масок на рождественских ярмарках (если они вообще будут работать). Новости этой недели предзнаменовали большой разворот: обязательная вакцинация и локдауны, даже в регионах с высоким уровнем вакцинации, возвращаются. И людям это не нравится.

Окно для перезагрузки, возможно, быстро закрывается. Один наблюдатель, отмечая неистовую активность элиты, спросил: «Достигли ли мы пика Давоса?» Свидетельствует ли поворот к авторитаризму в Европе об отчаянии и опасениях, что различные «переходы», планировавшиеся под вывеской «перезагрузки» (финансовый, климатический, вакцинный и переход к экспертной управленческой технократии), могут не состояться?

Или, скорее, они могут быть прерваны, так как планы по расходам расстраивает ускоряющаяся инфляция, климатический переход не находит признания в более бедных государствах (да и дома тоже), технократия всё больше дискредитирует себя из-за неблагоприятных последствий пандемии, а современная денежная теория зашла в тупик – опять же, из-за инфляции.

Великий «переход» задумывался как очень дорогой переход к возобновляемой энергии и к новому цифровому, роботизированному корпоративизму. Для этого нужно, чтобы Конгресс проголосовал за масштабное (инфляционное) финансирование, а также одобрил огромные параллельные (инфляционные) расходы на социальную поддержку. Социальное обеспечение нужно, чтобы задобрить всех тех, кто впоследствии окажется без работы из-за климатического «перехода» и переключения на цифровую корпоративную сферу. Но – неожиданно для некоторых «экспертов» – ударила инфляция – статистически самая высокая за 30 лет.

За перезагрузкой стоят влиятельные олигархические интересы. Они не хотят, чтобы она провалилась или чтобы Запад затмили его «соперники». Поэтому, очевидно, они не отступят, а наоборот, поддадут газу и попытаются принудить свой электорат к покорности: несогласия они не потерпят.

Эссе тогдашнего диссидента и будущего президента Чехии Вацлава Гавела (Vaclav Havel) «Сила бессильных» (The Power of the Powerless) (1978) начинается насмешливо: «Призрак бродит по Восточной Европе: призрак того, что на Западе называют «диссидентством». Призрак этот не явился из ниоткуда. Он естественное и неизбежное следствие нынешней исторической фазы преследуемой им системы». Сегодня, как отмечает Майкл Эври (Michael Every) из Rabobank, «на Западе наблюдается поляризация, массовые протесты, бунты, разговоры об обязательной вакцинации в Европе, и Янис Варуфакис (Yanis Varoufakis) утверждает, что капитализм уже мертв и что наступает технофеодализм». Близящиеся промежуточные выборы в США – повод для еще большей спешки. Возвращение Трампа (Trump) (пусть даже ограничивающееся Конгрессом) выбьет почву из-под ног программы BBB и свяжет руки Брюсселю.

Однако как раз эта технологическая революция, на которую обращает внимание Варуфакис, переформатировала электорат демократов и превратила технологических олигархов в миллиардеров. Алгоритмически создавая завлекательный контент, преподносящийся пользователям, она придушила интеллектуальное любопытство и создала «неосведомленную партию», сегодняшний управленческий класс – партию дипломированной меритократии, партию, прежде всего, самодовольно видящую себя «победителями» грядущей эры, не желая рискнуть и заглянуть за кулисы, подвергнуть испытанию свое «надежное место».

Все эти загнанные в загон ученые, аналитики и центральные банкиры настаивают, что полностью верят в свои мемы, что их технологический подход эффективен и полезен для человечества, при этом игнорируя несогласные взгляды, кружащие вокруг них в закоулках интернета.

Таким образом, главная функция таких мемов сегодня – неважно, от вакцинной команды, команды современной денежной теории, энергетического «перехода» или «перехода» к глобальной управленческой технократии, – провести линию Мажино – защитную идеологическую границу, своего рода «великую сюжетную линию» – между «истиной» согласно правящему классу и любой другой «истиной», противоречащей их нарративу. То есть всё дело в повиновении.

Было вполне понятно, что все эти переходы перевернут старый, устоявшийся, глубоко укоренившийся образ жизни и спровоцируют несогласие – и поэтому потребуются новые формы общественной «дисциплины». (Кстати, лидеры ЕС уже называют свои официальные постановления «приказами».) Сейчас такую дисциплину испытывают в Европе в виде обязательной вакцинации (несмотря на то что ученые говорят, что вакцина не может быть желанной панацеей). Как отмечает, один член высокой «ложи», поддерживающий глобальное управление, чтобы заставить людей принять такие реформы, нужно их запугать.

Да, «переходы» нуждаются в своем «большом, всеобъемлющем нарративе» – каким бы пустым он ни казался (т. е. стремление защитить демократию от авторитаризма). Но природа сегодняшней культурной войны мемов такова, что в конечном счете от ее содержимого останется лишь риторическая шелуха, лишенная всякой искренней сердцевины.

В первую очередь она служит декорацией для проекта «высшего порядка»: сохранения глобальных «правил игры», составленных так, чтобы отражать интересы США и их союзников и выступать фундаментом для ряда «переходов» к глобально управляемому порядку, сохраняющему влияние элиты и ее контроль над ключевыми активами.

Такая искусственная, аккредитуемая политика мемов сейчас «везде» и надолго. Она давно уже не ограничивается каким-то одним партийным лагерем. Но главное, механика мобилизации мемов проецируется не только «дома» на Западе (на микроуровне), но также в американской «международной политике» (т. е. на макроуровне).

И подобно тому как на внутренней арене утрачено представление о политике убеждения (к вакцинации принуждают с помощью водометов и спецназа), так утрачено и представление о международной политике, проводимой посредством аргументов или дипломатии.

Международная политика Запада всё меньше основана на геостратегии и всё больше фокусируется в первую очередь на трех «больших канонических проблемах» – Китае, России и Иране, – которым можно придать эмоциональный «заряд», чтобы выгодно мобилизовать определенный «электорат» в американской внутренней культурной войне. В данную игру играют все американские политические ответвления.

Цель – «побудить» американцев (и граждан стран-союзниц) к мобилизации по тому или иному вопросу (такому как расширение протекционизма для бизнеса против китайской конкуренции), или чтобы делегитимизировать оппозицию либо оправдать неудачи. Такая мобилизация не имеет стратегической цели, а скорее направлена на получение относительного внутриполитического преимущества.

Когда эта аккредитуемая война мемов охватила США, миллионы людей уже жили в реальности, где факты больше не имели никакого значения, где имело место то, чего на самом деле никогда не было, а то, что явно было, считалось неправдивым или называлось «праворадикальными конспирологическими теориями», «фальшивыми новостями», «дезинформацией» и т. п., хотя многие знали, что это не так.

Таким образом, Россия и Китай имеют дело с реальностью, где европейские и американские элиты движутся в направлении, противоположном эпистемологической чистоте и обоснованным аргументам. То есть новая «норма» построена на создании множества противоречащих друг другу реальностей – не просто противоречащих друг другу идеологий, а взаимоисключающих «реальностей», которые не могли бы существовать одновременно… и которые должны озадачить противников – и вывести их из равновесия.

Такая игра очень рискованна, так как она вынуждает государства, ставшие ее мишенью, сопротивляться – хотят они того или нет. Она подчеркивает, что политика больше не сводится к взвешенной стратегии: она сводится к тому, что США готовы проигрывать стратегически (и даже на войне), чтобы победить политически. То есть обрести эфемерную победу, вызвав благоприятную бессознательную психическую реакцию у американских избирателей.

Россия, Китай и Иран всего лишь «образы», ценимые за потенциал нести «провоцирующий» эмоциональный заряд в этой западной культурной войне (в которой эти государства не участвуют). Как следствие, эти государства делаются антагонистами в американском плане по определению глобальных «правил игры», которым должны следовать все.

Эти страны хорошо понимают смысл этих «правил», нагруженных ценностями и правами. Их задача – заставить эти государства повиноваться и уступить «переходам», иначе им грозит изоляция, бойкот и санкции – что напоминает выбор, перед которым на Западе ставят тех, кто не желает вакцинироваться (нет прививки – нет работы).

Такой подход отражает попытку команды Байдена «и рыбку съесть, и в пруд не лезть» в отношении этих трех «канонических» государств: приветствовать повиновение по «вопросам перехода», но быть враждебными к любому несогласию с построением базы правил, призванных вывести «переходы» с национальной в наднациональную плоскость.

Но понимают ли американские практики политики мемов, что ответная позиция России и Китая не сводится к аналогичной контрмобилизации, чтобы «доказать свою точку зрения», что их видение действительно расходится с этими «правилами»? Понимают ли они, что их «красные линии» могут оказаться таковыми в буквальном смысле? Неужели Запад сейчас настолько зависим от мемов, что не способен признать реальные национальные интересы?

Таким образом, когда Запад что-либо говорит или «доносит свою позицию» (например, проводя учения бомбардировщиков – носителей ядерного оружия максимально близко к российским границам), он всегда смотрит через плечо, на внутриполитическое, а также более широкое психологическое воздействие. А когда Россия и Китай говорят: «Это наша красная линия», – это не мем – они действительно это имеют в виду.