Ужаснее изнасилования: ислам на смертном одре

Тело 20-летней сирийки, «Рокстаны М.», было извлечено из неглубокой могилы в маленьком саксонском городке Дессау на прошлой неделе. Ее отец и братья убили ее ударами ножа по приказу матери, после того, как ее изнасиловали трое мужчин. Изнасилование превратило ее в «нечистую», и мать якобы потребовала восстановить семейную честь посредством убийства. Полиция Германии разыскивает отца и братьев. Это само по себе не является информационным поводом; внимания заслуживает сама новость, которая не появилась ни в одной крупной немецкой газете или на сайтах. Таблоид Bild-Zeitung разместил эту историю, помимо региональной прессы, в то время как просвещенные законодатели ее похоронили. Der Spiegel, крупнейший новостной сайт страны, как и франкфуртская Algemeine Zeitung, газета фактов, ни словом не обмолвились.

Случай с Рокстаной М. разрывает сердце. В Германии она нашла работу переводчика для правительства, но знала, что ее семья выследит и убьет ее. «Я жду смерти. Но я также слишком молода, чтобы умереть», - написала она в своем профиле в соцсетях. Ее история заслуживает хотя бы пары строчек в солидной прессе. Но она – одна из тех, которые лидеры Германии предпочитают игнорировать.

Политические лидеры в Германии – которая может поглотить 1.5 млн эмигрантов в этом году – испытывают трудности с реагированием на сообщения об эпидемии преступлений на сексуальной почве среди только что прибывших мусульман. Министр внутренних дел Томас де Мезьер (Thomas de Maiziere) призвал немцев не верить слухам о широко распространенном насилии в центрах приема беженцев, в то время как глава профсоюза полиции Райнер Вендт (Rainer Wendt) предупредил: «Многое приукрашивается. Но это не соответствует реальности». При этом он добавил: «Вполне понятно, что есть желание нормализовать обстановку в политическом плане».

Немецкая элита отлично знает, что эмигранты привносят социальные патологии, потому что они уже видели, как разворачивается худшая в мире эпидемия сексуальных преступлений в Скандинавии. Сегодня Швеция имеет самый высокий уровень официально зарегистрированного насилия, не считая нескольких африканских стран, почти в десять раз превышающий уровень ее европейских соседей – и все это произошло за последние десять лет. Швеция почти лидирует в Индексе гендерного разрыва по версии Всемирного экономического форума, однако она стала самой опасной страной для женщин за пределами Африки, и количество случаев насилия вдесятеро превышает показатели других европейских стран. Политические лидеры Швеции не только отказываются принимать меры, но и объявили разговоры об этом уголовным преступлением.

Даже в эмансипированной, феминистской, нейтральной в половом плане Швеции существует нечто, более ужасное, чем изнасилование, нечто достаточно ужасное, чтобы убедить политическую элиту пожертвовать физическим и умственным здоровьем тысяч шведских женщин. Это ужас социальной дезинтеграции в мусульманском мире. Швеция открыла свои границы для беженцев за двадцать лет до того, как поток мигрантов оказался у дверей Германии, и количество жителей иностранного происхождения выросло с 9% населения в 1990 году до 15.4% в 2012-м. Иностранцы имеют более высокий уровень рождаемости, так что их количество на самом деле больше, включая эмигрантов второго поколения.

Конечно же, были и протесты, и националистические партии вроде Шведских демократов получили поддержку по антиэмиграционной платформе, но Швеция сохраняет инертность, в то время как разрушается ее социальная структура. Так же, думается мне, будет и в Германии. Европа парализована ужасом, разворачивающимся от Ливии до Афганистана, в то время как одновременно при этом рушится одна из главных цивилизаций мира. В момент агонии мусульманского мира его самое действенное оружие– это его собственная слабость. Гуманитарные последствия развала Ливии, Йемена, Афганистана, Ирака и Сирии жуткие, но они невелики на сегодняшний день по сравнению с ужасами, которые принесет нестабильность в Турции, Саудовской Аравии, Пакистане и Бангладеш. Запад не в состоянии смотреть на все это.

Через месяц после атак на башни-близнецы в 2001 году я предупреждал, что «радикальный ислам может победить» теми же методами, которые почти выиграли последнюю мировую войну для Гитлера (Hitler):

Аль-Каиде не нужна территория, переходы в веру, трофеи, рабы. Она желает разрушить Запад и с радостью пожертвует миллионами мусульманских жизней, чтобы добиться этого. Более того, массовые жертвоприношения мусульманских жизней могут лежать в основе ее плана боя. Это имеет больше общего с «Бесами» Достоевского или «Гибелью богов» Вагнера, нежели с мусульманскими завоевателями Средних веков...

Ужас – это большая уязвимость западного мира. Нацисты понимали это и предприняли кампанию «des Schreckens» (чтобы вызвать страх) и «Entsetzens» (террора, буквально: перемещение). Ужас был не просто инструментом войны в традиционном смысле, но и формой вагнеровского театра, или крупномасштабной психологической войны. Тактическое преимущество Гитлера заключалось в его способности быть ужаснее, чем могли представить его противники.

Вот почему я писал на эту тему на протяжении этих последних пятнадцати лет: чтобы ожесточить сердца и сделать жителям Запада прививку от этой уязвимости.

Количество изнасилований в Швеции за последние десять лет утроилось (график выше), поскольку эта страна стала основным пунктом прибытия для мусульманских эмигрантов. В своих работах для Gatestone Institute Ингрид Карлквист (Ingrid Carlqvist) и Ларс Хедегард (Lars Hedegaard) отмечают:

С 2000 года проводилось лишь одно исследование касательно преступлений, совершаемых эмигрантами. Этим в 2006 занималась Анна-Кристина Хьельм (Ann-Christine Hjelm) из Карлштадского университета. Оказалось, что в 2002 году 85% приговоренных хотя бы к 2 годам тюремного заключения за изнасилования были иностранцами по происхождению или эмигрантами во втором поколении.

Доклад Шведского национального совета по предупреждению преступности в 1996 году приводит к заключению, что эмигранты из Северной Африки (Алжира, Ливии, Марокко и Туниса) c23-кратной вероятностью совершали изнасилования, чем мужчины-шведы. Показатели для мужчин-выходцев из Ирака, Болгарии и Румынии составляли 20, 18 и 18 соответственно. Мужчины из остальной части Африки были в 18 раз чаще склонны совершить изнасилование; а мужчины из Ирана, Перу, Эквадора и Боливии были готовы на это в 10 раз чаще шведов.

Новая тенденция достигла Швеции в полную силу в последние несколько десятилетий: групповое изнасилование – практически неизвестное в шведской криминальной истории. Количество случаев групповых изнасилований значительно возросло с 1995 по 2006 годы. С тех пор не проводилось никаких исследований по этому вопросу.

Швеция не только не вмешивается, в то время как насилуют большое количество ее женщин, но и объявляет вне закона публичное обсуждение причин. Михаэл Хесс (Michael Hess), социал-демократ, был обвинен шведским судом по закону, запрещающему унижение этнических групп за то, что в 2014 году он написал: «Существует тесная связь между изнасилованиями в Швеции и количеством эмигрантов из стран Ближнего Востока и Северной Африки».

Количество изнасилований на 100,000 населения в Швеции утроилось за последние 10 лет

Зачем Швеции причинять самой себе такой ущерб и криминализировать расхождение во мнении с политикой, которая его вызвала? Идеология не может быть полноценным объяснением.  Швеция придерживается постмодернистской мультикультурной идеологии, разумеется, но другие идеологии имеют право голоса, например, феминизм. Однако феминистки молчат на тему эпидемии изнасилований в Швеции. Это не потому что феминистки оправдывают насилие, а потому что они полагают, что есть нечто более ужасное, чем изнасилование.

Есть редкие моменты в истории, когда долгосрочные тенденции сталкиваются с краткосрочными событиями, и мы имеем несчастье жить в одном из них. Мир действительно стал очень странным. Только за прошлую неделю мы были свидетелями убийства в Анкаре, совершенного террористом-смертником, с вероятной причастностью турецкого правительства, и эпидемии беспорядочных убийств израильтян якобы обычными палестинскими арабами, настропаленными своими священниками и их «соглашателями», а также экстремистскими политическими лидерами. ИГИЛ продолжает терроризировать мир.

Израиль гораздо чаще подвергался террористических атак; только в марте 2002 года 130 человек погибли от рук террористов-смертников во время Второй интифады. Атаки были хорошо организованы: непосредственных диверсантов поддерживали сети взрывотехников, диспетчеров, перевозчиков. Израильской службе безопасности понадобилось три года, чтобы сорвать эти операции и сдержать угрозу. В каком-то смысле недавние атаки более странные и более тревожащие. В них оказываются задействованы граждане без очевидной радикальной истории, такие как арабский служащий израильской телефонной компании, который въехал на своем фургоне в группу пешеходов, потом бросил машину и зарубил топором 60-летнего раввина. Страшное происшествие зафиксировала камера наблюдения, и на это больно смотреть. Израильтяне и арабы Левого берега без предыстории с насилием, включая подростков, похоже, переживают вспышки спонтанного гнева и инициируют атаки против израильских удобных мишеней, определенно зная, что они погибнут, причинив вред израильтянам, что незначительно в сравнении с атаками террористов-смертников 2002 года.

Мнимая провокация этих атак является городской легендой, а именно – еврейские орнаменты на мечети аль-Акса, несмотря на решительный контроль израильского правительства за соблюдением запрета на еврейские молитвы на Храмовой горе. Раввин Иегуда Глик (Yehuda Glick), сторонник еврейских молитв на Храмовой горе, отмечает, что израильская полиция арестовала евреев «по подозрению в бормотании». Предполагаемый заговор против аль-Акса – это не самый глупый, и не самый разрушительный слух, чтобы взволновать мусульманский мир. Полиомиелит вернулся в Пакистан и Нигерию, потому что местные исламские власти издали религиозные приказы против вакцинации, объявив, что прививки – это западная афера с целью сокращения репродуктивной способности мусульман.

В истории было много войн на уничтожение, но есть что-то особенно пугающее в сегодняшнем терроризме: никогда еще в истории войн десятки тысяч людей не проявляли готовность совершить самоубийство, чтобы навредить поданным страны-противника. Никогда, если уж на то пошло, одна воюющая сторона (ХАМАС в ракетной атаке на сектор Газа в 2014 году) не стремилась увеличить потери среди гражданского населения со своей собственной стороны. Японцы убили более 20 миллионов китайцев во время Второй мировой войны, но совершали самоубийство в битве в попытке потопить вражеские военные корабли, а не чтобы убить граждан вражеского государства. Нацисты не просили своих солдат убивать себя, чтобы убить евреев.

Брет Стивенс (Bret Stephens), главный обозреватель Wall Street Journal по внешней политике, называет это поведение психозом. Это вызывает встречный вопрос: какого рода? В 4-м издании Диагностического и статистического руководства по психическим заболеваниям (DSM-IV) для него нет названия. Возможно, нам стоит назвать его «Синдром страха социальной смерти» (Social Death Derangement Syndrome, или SDDS).

Страх социальной смерти, приходящий с упадком цивилизации, невыразимо хуже, чем смерть личностная, и ужас перед перспективой социальной смерти дает импульс жестокому поведению. Точнее говоря, становится невозможно сказать, что жестоко, а что нет. «Мы действительно не можем представить нашу собственную смерть; когда бы ни попытались сделать это, мы обнаруживаем, что выживаем в качестве зрителей», - сказал Фрейд (Freud). Это не совсем верно: нас часто трясет от перспективы нашей собственной смерти от страха и ужаса, чего не происходит, если мы не представляем ее. Наше сознание, скорее, является как индивидуальным, так и социальным, и мы рассматриваем собственную смерть внутренним зрением тех, с кем мы делим общий язык и стремления, которые не заканчиваются с нашим физическим существованием.

Это если не заканчиваются. В этом и кроется самое ужасное. Одно дело – быть свидетелем на собственных похоронах, а другое – представлять себя запертым в вечной тишине, отрезанным от любого человеческого контакта, без прошлого и без будущего. Это жизнь, подобная смерти, ментальное присутствие без сознания. Представьте, к примеру, что на своем смертном одре вы – последний носитель языка, который исчезнет с вашим уходом, стерев вашу память и вашу историю. Это ужас почище ада, где вы, по крайней мере, можете поговорить с соседом в серной яме. По крайней мере, тень Ахиллеса могла пожаловаться Одиссею на тяготы жизни в преисподней; представьте, как чувствовал бы себя сын Пелея, если бы вся память о Греции вместе с ее языком исчезла бы навсегда, и он один сидел бы в Аду и в вечной тишине.

Вот как ощущается попадание в ловушку умирающей цивилизации. Рациональность перестает иметь значение. Узнав, что у вас неоперабельная злокачественная опухоль мозга, вы можете обналичить свой страховой полис и пуститься во все тяжкие – но не в том случае, если все, кто говорит на вашем языке и разделяет ваши воспоминания, уже вымерли. В этом случае вам нечего делать с вашими деньгами. Вы можете сидеть в баре сами с собой и пить Шато Петрюс. Или вы можете выйти на улицу и заколоть ножом ближайшего израильтянина, который встретится вам на пути.

Гибель мусульманской цивилизации слишком ужасна, чтобы ее замыслили немцы, потому что колокол звонит и по ним. И особенно болезненно для немцев рассматривать возможность того, что источником ужасных событий, который привел миллионы в Германию, является сама человеческая природа. Сирия разорвалась на куски не только из-за злоупотребления властью ее лидеров, а, скорее, из-за характера самого народа. Как только восставшие против шиитского большинства в правительстве в Ираке сунниты завербовали части армии Саддама Хуссейна (Saddam Hussein), а также «Суннитское пробуждение», финансированное генералом Петреусом (Petraeus) во время «подъема» 2007-2008 годов, межконфессиональная война в Сирии стала неизбежной, при этом обе стороны совершали самые отвратительные из жестокостей, которые только можно представить.

Режим Ассада (Assad) убил больше людей, потому что он располагает воздушным флотом для нападений на суннитов, но суннитская оппозиция, включая «умеренную», поддерживаемую американцами суннитскую оппозицию – совершает массовые убийства и кичится этим. Организация Human Rights Watch iсообщила в октябре 2013 года, что во время одной операции возле алавитской Латакии суннитские «боевики убили 190 мирных граждан. Местные жители и сотрудники больницы в Латакии, ближайшем городе, говорили о сожженных телах, обезглавленных трупах и могилах, вырытых на задних двориках. Две сотни людей из этого региона остаются в заложниках». Начальник штаба Свободной сирийской армии Салим Идрисс (Salim Idriss), лицо «умеренной оппозиции», похвалил операцию на видео и частично взял на себя ответственность за нее. ИГИЛ захватил воображение мира и вызывает отвращение публичными казнями и разрушением археологических памятников, но именно так мусульмане и выигрывали войны на протяжении 1,500 лет. Просто спросите балканских христиан или армян Анатолии о турках.

Очень большие части населения Сирии замешаны в жестокостях гражданской войны, почти наверняка намеренно. Массовое участие в военных преступлениях выполняет две функции: первая – подорвать волю врага, а вторая – задействовать в жестокостях все население. Нацисты добивались, чтобы население Германии знало о Холокосте, для обеспечения более тесной связи с лидерами. Нацистский террор выполнял также и третью функцию: я подозреваю, что их Schrecklichkeit (Устрашение) также было направлено на отравление христианской веры: нацисты тоже умели читать Ивана Карамазова.  

Ужас не отпугивает мусульман, потому что мусульмане видят мир через призму неограниченной воли. Воля Аллаха управляет движением каждого электрона и траекторией каждой пули. Она непостижима и произвольна, подобно природе в языческом мире. Ислам может вынести ужас, но не унижение. Но ужас – это ахиллесова пята христианского мира, чья основополагающая предпосылка состоит в том, что Господь предлагает человечеству бескорыстную любовь и незаслуженную милость, и в каком-то смысле меняет расклад в пользу праведности. Понимание, что вселенная жестока и бесцельна, - это отрава для христианства. Это великий парадокс спасения: если бескорыстная любовь и незаслуженная милость Господа предлагает спасение для всего человечества, что мы должны понять о тех, кто по своей воле отказывается от этого?

Все обещания неземного блаженства не стоят слезы одного ребенка, сказал Иван Карамазов у Достоевского. Но Карамазов говорил об отклоняющемся поведении нескольких злых людей христианского мира, чьи действия осудили бы большинство христиан. Газетные фото утонувшего мальчика наводнили Европу. Что делать с культурой, которая запросто совершает жестокости?

«Немцы никогда не простят евреям Освенцима», - съязвил израильский психиатр Зви Рекс (Zvi Rex), и есть в этой шутке глубокая истина. Освенцим уничтожает немцев, в то время как евреи процветают, по крайней мере, в Израиле. Израильские евреи рожают по трое детей на одну женщину, в то время как у немцев этот показатель составляет меньше 1.4. При нынешних уровнях рождаемости к концу нынешнего века в мире будет больше израильтян в возрасте 25 лет, чем немцев. Тем временем, доля населения Германии старше 60 лет возрастет до 45%.

Население моложе 25 лет в Израиле (синим), Германии (красным)

Население старше 60 лет в Израиле (синим), Германии (красным)

Порыв открыть двери Германии для мусульманских беженцев непреодолим для немецкой элиты, особенно в случае канцлера Ангелы Меркель (Angela Merkel). Чтобы понять ее мотивы, стоит вспомнить, что она не только немка, но и христианка. «Вера в Господа и близость к церкви сформировали мой характер и занимали меня с самого детства, - написала она в эссе под названием «Почему я христианка» как раз перед своей победой на выборах. Дочь пастора, она выросла в атеистической Восточной Германии и сохранила свою веру несмотря на враждебность государства и сверстников. – С самой юности я знала, что следую своему внутреннему компасу через мою верность Господу и его Церкви, которую отвергло государство и большинство его населения. Не всегда было просто хранить верность Христу. В отличие от большинства молодых людей я посещала христианские занятия по подготовке к конфирмации вместо [государственных] церемоний для молодежи».

Все обещания неземного блаженства не стоят слезы одного ребенка, сказал Иван Карамазов. Фотографии утонувшего мальчика наводнили Европу. За последние пятнадцать лет в Ираке и Сирии погибло всего несколько сотен тысяч человек, но нули могут появиться справа от количества погибших в ближайшее время. Спонтанно ли возникла волна недовольства эмигрантов, или она была спровоцирована Турцией – вопрос не первой важности. Христианский разум не может переварить ужас человеческих страданий в апокалиптическом масштабе, и то, что мы видим сейчас, - всего лишь цветочки по сравнению с тем, что может случиться дальше.

Иудаизм более устойчив перед лицом ужаса, думается мне, потому что он закрепляет за человечеством большую степень свободы, то есть, радикальной свободы вступать в партнерство с создателем мира и трансформировать саму природу. Бог, которого иудаизм обнаруживает в мире, где мы находим себя – этот Бог, а не Бог, который удовлетворяет чувства философов или теологов – намеренно не завершил Творение, чтобы дать человеку свободу стать участником сотворения. Возможность радикальной свободы, конечно, также подразумевает возможность радикального зла.

Христианин получает новую жизнь в Церкви и входит в ее сообщество как отдельная личность. Еврей уже присутствовал в конгрегации на Горе Синай, где весь Израиль слышал Глас Божий с горящей горы. Христианин размышляет, почему с хорошими людьми случается что-то плохое; еврей каждое утро молится в хорошие времена и плохие: «Как нам повезло. Как хороша наша доля, как благоприятен наш жребий, как прекрасно наше наследство». Освобождение на Красном море – это не событие прошлого, а окончательное спасение Израиля – не просто будущее: иудаизм – это просто структура настоящего, где все поколения наслаждаются наследием Израиля, и он предлагает контекст, относительно которого измеряются страдания человека. Можно спросить вместе с Иваном Карамазовым, стоит ли все это слезы одного ребенка. В понимании еврея, для Бога стоит – не для абстрактного Бога, не Бога-создателя, которому мы приписываем все наши собственные чувства, но для Иеговы, с которым говорили Авраам и Моисей.

Джихадисты знают, как именно манипулировать чувствами жителей Запада. Катастрофические уровни потерь являются частью программы, по крайней мере, в ряде театров военных действий. ХАМАС в Газе первым из участников военных действий максимизировал количество смертей среди собственных мирных граждан (выпустив тысячи ракет на Израиль летом 2014 года из густонаселенных жилых районов). Палестино-израильский конфликт при этом – это второстепенное событие на Ближнем Востоке; на первом плане – распад Ливии, Сирии, Ирака, Сомали, Южного Судана и Йемена и латентная нестабильность в Пакистане и других мусульманских странах.

За последние пятнадцать лет в Ираке и Сирии погибло всего несколько сотен человек, но новые нули могут появиться справа от количества погибших в ближайшее время. Спонтанно ли возникла волна недовольства эмигрантов, или она была спровоцирована Турцией – вопрос не первой важности. Немцы – лучшие немцы, как канцлер Меркель – не могут переварить ужас человеческих страданий в нынешнем масштабе, и то, что мы видим сейчас, - всего лишь цветочки по сравнению с тем, что может случиться дальше.

Выбор стоит между почти апокалиптическим уровнем ужаса и несколько меньшим ужасом. Что бы вы себе не представляли, будет хуже. Впрочем, если Запад приглашает ужас в свой собственный дом, едва ли он выживет.