Воскресенье с Александром Лежавой: «Все ближе к краху»

Последствия финансового краха обычно бывают крайне неприятными для подавляющего большинства населения. Нарастает общественное недовольство, которое может выливаться в самые крайние формы. Чтобы избежать такого развития событий, властям приходится предпринимать определенные шаги, и о них имеет смысл немного поговорить.

Крах бумажных валют и полная потеря доверия к ним в связи с тем, что власти полностью отказались от своих обязательств по ним, происходит довольно редко, ведь такой шаг может привести к бунту, а то и гражданской войне. Поэтому обычно выбираются более мягкие варианты решения проблемы с теряющей доверие валютой. В первом случае признается, что власти обязуются рассчитаться по существующим обязательствам и не отказываются платить по ним, но… в будущем. Лет эдак через…. Здесь можно поставить практически любую цифру, поскольку скорее всего либо не будет заплачено ничего, либо ничтожно мало. Яркими примерами подобного решения проблемы с обязательствами могут служить, например, история с долгами Континентального конгресса в США и их валютой - «континенталями» в период образования США или сравнительно недавний эпизод из российской истории с замороженными вкладами в Сбербанке в начале 1990-ых. Однако такой шаг позволяет снять остроту проблемы в данный конкретный момент времени в надежде на то, что со временем пострадавшие свыкнутся с потерями, и понесенные в результате краха убытки  постепенно уйдут на задний план. Возможно, у них также сохранится надежда, что когда-нибудь они смогут получить вполне полноценную компенсацию. Но это вряд ли.

Для тех же, кто не готов ждать, власти могут предложить другой вариант. Они готовы поменять старую валюту на новую, но в соотношении, например, 100 или 1000 или 1 миллион единиц старой валюты за 1 единицу новой. Примерно так поступали в 1923 – 24 годах в Веймарской республике, когда вместо бумажной марки вводилась «ржаная» марка. Они ходили одновременно друг с другом, при этом бумажная марка продолжала и дальше обесцениваться относительно «ржаной» марки и прочих товаров, тогда как обеспеченная «ржаная» марка была вполне стабильной. Ее покупательная способность относительно товаров и услуг практически не изменялась, и благодаря ей стабильность финансовой системы Веймарской Германии была восстановлена после периода жесточайшей гиперинфляции.

Поэтому важно не столько количество имеющихся денег или валюты, сколько их или ее надежность и покупательная способность. Широкомасштабный финансово-банковский крах скорее всего приведет к резкому падению доверия к эмитентам бумажных валют и к ним самим и, как следствие, серьезному снижению их покупательной способности. Прекрасно осознавая последствия такого краха, все большее число чрезвычайно богатых людей планеты настолько активно, насколько это возможно без привлечения дополнительного внимания почтеннейшей публики в условиях чрезвычайно узкого рынка драгоценных металлов, переводят имеющиеся у них средства из разнообразных бумажных активов в золото, серебро и акции компаний, добывающих драгоценные металлы. Вслед за Ротшильдами, Соросом и прочими миллиардерами двинулся и Криспин Одей (Crispin Odey), очередной миллиардер, вращающийся в тех же кругах, что и Сорос, и женатый на барышне, принадлежащей к одной из семей основателей английского банка Barclays. Одей полагает и делает ставку на то, что золота в отличие от бумажной валюты мало, и цена золота, выраженная в бумажной валюте, резко возрастет. Исходя из этого, он приобретает как сам металл, так и акции золотодобывающих компаний, рассчитывая на то, что они могут подорожать еще больше, чем сам желтый металл, а также и спекулятивные инструменты вроде фьючерсов на покупку золота.

Хотя на поверхности все выглядит сравнительно спокойно, миллиардеры начали активно перекладывать свои средства именно в золото. Это может означать лишь одно. Информированные люди активно готовятся к глобальному финансовому краху, и чем больше их становится, тем ближе финальная развязка. Ведь ни один кризис или крах не должны для богатых людей пропасть впустую, не так ли?